– Наоборот! – У Лейлы вырывается то ливсхлип, то ли смех. – Ни сделок, ни прибыли. Нам ипотеку нечем платить!
– Но ты все равно с ним? – брякаю я, не подумав. Рука Лейлы замирает, и меня охватывает тревога. Вдруг я ее оскорбила? Но она поднимает голову, и в глазах нет ничего, кроме тоски.
– Мне было так хорошо с Джейком. Я не брошу его только из-за того, что… – Она мгновение колеблется. – Многие считают его заносчивым, но я знаю его с другой стороны.
– Понимаю, – киваю я.
– С Джейком хорошо поговорить о жизни. У него бывают интересные идеи. Он веселый. И он хочет что-то делать, понимаешь? Некоторые ведь вообще ничем заниматься не желают.
– За Джейком такого никогда не водилось, – констатирую я.
Лейла улыбается, вытирает глаза и снова берется за пилку.
Подготовив мои руки, она наносит базовое покрытие.
– Ты выбрала цвет?
Я тыкаю наугад. Сиреневый.
– Отличный выбор!
Лейла отвинчивает крышку пузырька. Нам снова хорошо и спокойно, и очень не хочется разрушать этот мирный настрой. Но я должна спросить.
– Так что Джейк собирается делать теперь?
Лейла тяжело вздыхает и, часто моргая, смотрит на пузырек лака.
– Доставать деньги откуда-нибудь, – говорит она наконец. – Твердила я ему: Джейк, найди работу! Но ты же его знаешь.
– Тогда откуда он собирается брать деньги? – озадаченно спрашиваю я.
Лейла пожимает своими тощими плечами и разводит руками. В жизни не видела ничего более беспомощного. Некоторое время мы молчим. Правда, что тут скажешь? Вдруг глаза у Лейлы разгораются:
– Давай я нанесу блестки поверх лака! У меня как раз новые, хочешь, покажу?
Это называется вытеснение. Лейла тянется к пузырьку, а руки дрожат, и взгляд затуманен. Кажется, хватит о Джейке.
– Звучит изумительно, – как можно мягче отзываюсь я. – Лейла, ты настоящее сокровище!
Она действительно сокровище. Еду к Себу, любуюсь своим безупречным мерцающим маникюром и думаю: надо каждую неделю такой делать.
Но маникюр занимает процентов пять моих мыслей. Я все время вспоминаю агрессивную браваду Джейка. И затуманенный взгляд Лейлы. И провода, торчащие из стены. Адреналин ушел, я чувствую себя опустошенной. Я выжата и измотана.
Себ впускает меня через домофон, и я поднимаюсь на лифте к его квартире. Дверь распахнута, он ждет меня на пороге.
– Ну как? – спрашивает он, радостно сияя. – Ниндзя Фикси справилась?
Некоторое время я смотрю на него, мысленно переносясь обратно в ресторан. Да, я была уверена в себе. Говорила, что думаю. Я была Ниндзя Фикси. Какие это мелочи по сравнению с Джейком!
– Да, – говорю я. – Вроде того. Дядюшка Нед обиделся и сбежал.
– Превосходно! – ухмыляется Себ. – На каждом уважающем себя собрании акционеров кто-то вылетает, хлопнув дверью. Садись, отдохни. У тебя вид измученный.
Он целует меня и ведет в квартиру. Я никак не приведу мысли в порядок.
И тут я кое-что вспоминаю.
– Ни за что не поверишь, кого я встретила. Райана.
– Райана?
Зачем я это ляпнула? Себ мигом напрягается.
– Буквально на секунду, – поспешно говорю я. – И я его отшила.
– Прекрасно, – после паузы говорит Себ. – Рад это слышать. Так вечер удался?
Я опускаюсь за кухонный столик. Прилив сил иссяк.
– На самом деле нет. Все плохо.
Разреветься бы. Реакция накрывает меня только сейчас. Шок от внезапной агрессии Джейка. От последовавших за этим открытий.
– Плохо? – переспрашивает Себ, наливая мне вина. – Почему?
– Спасибо, – отзываюсь я. – Это… это все Джейк.
– А что с Джейком?
Я колеблюсь, потягивая вино. Как об этом сказать? Не объявить же прямо, что он влез в долги. Лейла мне доверилась, и Джейк – это семья… А может, все не так плохо, как кажется. Не могу. Не скажу даже Себу.
– У него сложности, – говорю я. – На работе. Это очень нервирует.
– Конечно, – осторожно произносит Себ. – Но это ведь его проблемы, а не твои?
– Это касается мамы! – с отчаянием восклицаю я. – Надо что-то делать, а я не представляю что. – Я тру лицо руками. – Все настолько хуже, чем я ожидала!
– Сладкая ты моя! – Себ озабоченно смотрит на меня и тянется за тарелкой. – Съешь помадку.
Не веря своим глазам, я смотрю на аппетитные рассыпчатые кубики.
– Это что, домашняя помадка?!
– Я подумал, что надо будет тебя чем-нибудь побаловать, когда ты вернешься. А помадку готовить я люблю. – Себ пожимает плечами. – Это легко. Я ее с семи лет готовлю.
Я отправляю кусочек в рот. Какое блаженство! Сладкое, вкусное, сытное утешение.
– Спасибо, – говорю я, дожевав. – Спасибо за помадку!
– Но ты-то мне жизнь спасла, – напоминает Себ, глядя на краешек кофейной манжеты, торчащий из моей сумки. – Помадка – это так, мелочь.
Он озорно улыбается, но мне не до шуток. Кофейная манжета больше не кажется мне забавной: она становится обузой.
Дожевав помадку, я спрашиваю, не глядя на Себа:
– Мы так и будем это делать?
– Что? – Себ озадачен.
– Одно за другое. Я в долгу. А теперь я. Ты приготовил бы для меня помадки, если бы я не спасла твою жизнь?
– Конечно, сделал бы! – У Себа вырывается нервный смешок. – Это просто шутка!
– Кажется, я устала от этой шутки, – говорю я, по-прежнему глядя в стол. – Закончится она когда-нибудь? Это «ты мне спинку потри, а потом я тебе потру»? Так и будем перекидываться? Может, пора уже успокоиться и жить как-нибудь по-другому?
Я говорю все быстрей и быстрей, лицо пылает. Меня сорвало.
– Фикси… – окликает меня Себ. – Ты о чем?
– Сама не знаю, – говорю я несчастным тоном. – Только лучше бы ты просто сказал: «я тебе помадку приготовил». И все.
– По-моему, ты перебарщиваешь, – говорит Себ с оттенком нетерпения в голосе. – Все друзья что-нибудь друг для друга делают.
– Может быть, только этого никто не подсчитывает и не записывает. Дружеские отношения не вносят в таблицы.
– Нет у нас никаких таблиц! – злится Себ.
– А это?
Я вскакиваю, выхватываю из сумки манжету и тычу ему под нос.
– Ты смеешься? – Себ явно задет. – Я думал, это весело!
– Я раньше тоже так думала. – Голос у меня дрожит. – А теперь нет!
– Но почему? – Он почти зол.
