– Ты часть семьи «Фаррз», – говорю я, – вот что важно.
– Фикси, ты мне не ответила, – наседает Морэг. Вот почему она нам нужна: ее не проведешь. – Твоя мама знает об этом предложении?
– Я не спрашивала ее, но необходимости в этом нет. – Я твердо смотрю на Морэг. – Я знаю, что она согласится.
Никогда я не чувствовала себя такой воодушевленной. Я знаю, что поступаю правильно. Мама поручила мне беречь магазин – я это и делаю.
– Хорошо, я подумаю, – говорит Морэг, допив чай. – А пока лучше вернусь в зал.
И такая она спокойная, невозмутимая, внушительная, что я скрещиваю пальцы под столом: пускай останется, пускай не уходит!
Думаю, не уйдет.
Утром к нам забредает группа туристов из Японии: им нужны сувениры с английским флагом. Мы с Морэг и Стейси продаем им двенадцать кружек, шестнадцать наволочек и календарь, а Грег объясняется «по-японски» фразами, нахватанными из анимэ. Хотя, кажется, туристы не понимают ни слова.
– Что ты им сказал? – спрашиваю я, когда они уходят.
– Точно не знаю, – признается он. – «Убить», что ли.
– «Убить»? – Я смотрю на него, вытаращив глаза. – Ты им это по-японски сказал?
– Или не это, – призадумывается Грег. – Может, «отрубить голову».
– «Отрубить голову»? – с ужасом повторяю я. – Это так ты иностранных туристов поприветствовал?
– А они не поняли, – вмешивается Стейси. – Просто решили, что он идиот. Как там твой парень, Фикси? – спрашивает она без малейшего перехода и подмигивает.
– А… он… – Я захвачена врасплох. – Ну, так…
Стейси, зараза! Уклоняясь от ее любопытного взгляда, а заодно и от Грега, я смотрю на часы и тараторю:
– Отлично, мне уже пора! Да, у нас новое правило. – Я оглядываюсь, снимая с вешалки пальто. – Каждый, кто скажет покупателю «отрубить голову», будет уволен.
– Несправедливо, – бурчит Грег у меня за спиной. – А если это в ходе разговора?
– В ходе разговора? – дразнит его Стейси. – Ты совсем кукушкой поехал? Я никогда слов «отрубить голову» не произносила.
– Только что произнесла! – победно кричит Грег. – Все слышали!
Я прикусываю губу, чтобы не расхохотаться. Пусть они слегка с приветом, но я их люблю.
Мы с Себом не уславливались о точном времени, и, выйдя из магазина, я пишу ему:
Почти сразу приходит ответ:
Я набираю:
и раздумываю, прибавлять ли целую, как приходит еще одно сообщение. Снова от Себа. Прочитав его, я впадаю в ступор.
Почему ты хочешь встретиться?
Я останавливаюсь как вкопанная. Почему я хочу встретиться?
Почему?
Некоторое время я не знаю, что ответить. О чем он? Неужели непонятно, почему я этого хочу? Требования Джейка – дело десятое. Я хочу увидеть Себа. Обнять его. Сказать, как сожалею о том, что нарушила обещание не заходить в комнату его брата. Поведать, как пыталась последовать его совету, проявить твердость с Джейком, но у меня не хватило сил.
Я хочу его. Вот и все.
Я иду, пытаясь привести мысли в порядок, придумать ответ, но мне все хуже и хуже. «Почему ты хочешь встретиться?» Друзья так не спрашивают. И не спрашивают, когда хотят помириться. Значит, он не хочет поцеловать меня и все наладить?
Такая мысль меня буквально опустошает. Мне становится страшно, и я чувствую себя немного глупо. Вдруг я все поняла неправильно? И все навыдумывала?
А если он вообще все воспринял иначе?
И между нами все кончено?
От этой мысли становится невыносимо больно. Кончено. Так не может быть! Он нужен мне! Я закрываю глаза, пытаясь дышать ровно. Пускай это будет неправдой! Так нельзя, он не может хотеть разрыва! Но тогда для чего такой формальный, такой отстраненный вопрос?
Я снова перечитываю эсэмэс, и от каждого слова становится больно. Где близость? Где привязанность? Мы что, деловые партнеры?
В висках стучит кровь. Я разревусь, если не возьму себя в руки. Ну, нет, фигушки. Я – Ниндзя Фикси. Я крутая. Хочет по-деловому – получит по-деловому.
Я набираю новое сообщение, так резко ударяя по клавишам, что наверняка где-нибудь промахиваюсь. Плевать. Я должна дать выход своей боли.
Хочу обсудить один деловой вопрос.
Отправляю и жду не дыша. Не он один может отправлять обидные эсэмэс. Не он один может разговаривать отстраненно. Через мгновение телефон сигналит:
Я смотрю на это слово, и сердце обливается кровью. Зачем он так? Почему он поставил на наших отношениях крест? Ну, поругались вчера. Обычная ссора. Со всеми бывает. И он решил все оборвать из-за одной-единственной глупой ошибки?
Я прокручиваю вперед-назад все сообщения, которыми мы сегодня обменялись, и ничего не понимаю. Утром все вроде было нормально. Он не то чтобы пылал страстью, но и не источал такого холода. Казалось, он хочет меня видеть.
А теперь он ледяной, отстраненный – совсем не тот Себ, которого я знаю. Тем более не тот Себ, которого я люблю. Что случилось? Почему?
Но стоя как вкопанная, ответов не найдешь. И я гоню себя вперед, пусть даже ноги наливаются свинцом. Я так хотела этой встречи! А теперь ее боюсь.
Себ собственной персоной встречает меня возле лифта, и с первого взгляда становится ясно: все хуже, чем я думала.
– Ну, привет! – Он протягивает руку, но не целует меня. Лицо напряженное. Мрачный, зловещий взгляд устремлен в сторону. Я пожимаю его ладонь, а самой все происходящее кажется нереальным.
– Привет, – говорю я. – Спасибо, что согласился на встречу.
– Без проблем.
Себ проводит меня в кабинет, словно я человек посторонний, и вежливо спрашивает, не хочу ли я кофе. А сам напряженный, одеревеневший, упорно держится на расстоянии. Это шутка? Ведь не может такое происходить на самом деле? Нет, похоже, не шутка.
Дожидаясь, пока Себ принесет кофе, я обвожу взглядом его кабинет. Насколько он живее квартиры! Он такой домашний, с книгами, с фотографиями, даже ковер есть.
Меня осеняет: вот где его дом! А что же тогда для него квартира?
Камера. Это слово приходит ко мне само. Его квартира – камера.
Пустая, необжитая, нелюбимая. Меня сразу же охватывает отчаянное желание сделать что-нибудь для Себа. Но как, если мы застыли друг перед другом, как два кота, готовые сцепиться?
