Интересно, кто там кого будет путать? Не сама ли мамаша, случайно?
Девочки снова переглянулись и направились к материнским дарам. Я тоже решила на них посмотреть. С гардеробом Жизель я уже была знакома и могла сказать, что вкус у нее есть. Вдруг эти платья даже красивее тех, что выбрал Фернан. Чем хмарь не шутит?
Аделин как раз расстегнула молнию на первом чехле, на котором фиолетовым мелком была выведена буква «А», и…
М-да.
Платье действительно оказалось элегантным, в чем-то даже красивыми, наверное, пошло бы Аделин с ее роскошными кудрями. Но только при условии, что она наденет его лет через пятнадцать! Ткань цвета малахита, щедро расшитая пайетками, напоминала змеиную чешую и по дизайнерской задумке стекала до самого пола, облепляя фигуру. На молодой женщине это смотрелось бы как минимум сексуально, а вот на девочке…
Кошмар.
Кристин ахнула, увидев наряд сестры, и так дернула молнию на своем чехле, что едва не вырвала ее с мясом. Зато явила нам очередной шедевр дизайнерского вдохновения: золотую юбку из бахромы и лиф, усеянный разноцветными драгоценными камнями. Не маленькой крошкой, а здоровенными такими булыжниками, которые мне захотелось свалить на голову Жизель. Может, если один стукнет по темечку, мозги встанут на место?
Что это вообще такое?!
В этих нарядах близняшек точно никто не перепутает, но как они смогут в этом передвигаться? Они же не модели с подиумным стажем с десяток лет. Судя по грустным личикам, их это тоже интересовало. Но кто я такая, чтобы вмешиваться в отношения детей с матерью? Особенно если девочки выберут подарок Жизель.
— Мамочка, эти платья очень красивые, — выдавила из себя улыбку Аделин.
— Я знаю, моя дорогая! Они достойны только моих милых крошек.
Платья достойны? А может, наоборот?
Нет, моя душа этого не выдержит! Я уже открыла рот, собираясь вежливо донести до Жизель здравую мысль: это неподходящая одежда для семилетних детей, но Кристин меня опередила:
— Мамочка, мы хотим остаться в платьях, что подарил нам папа.
— Что значит — вы хотите? — нахмурилась Алмазная королева. — Здесь решаю я, и я хочу, чтобы вы надели эти!
— Жизель, — вмешалась я, — пусть девочки сами выберут, в чем им быть на празднике. В желтых платьях, — перевела взгляд на близняшек, — им будет удобнее.
— Будет удобнее, — передразнила меня мирэль Демаре. — Ты просто хочешь, чтобы на празднике они были в том, что выбрала ты!
— Это был подарок Фернана…
— Ну конечно! А ты, Селани, тут не при чем. Просто рядом стояла.
Я сложила руки на груди:
— Кристин и Аделин достаточно взрослые, чтобы выбирать самостоятельно.
— Но видимо недостаточно сообразительные, чтобы сделать правильный выбор.
Мы сейчас точно про платья говорим?
Жизель окинула строгим взглядом сначала одну дочь, потом другую:
— Да, правильный выбор. Мои наряды или же тот ужас, которые вам купила она? Кого вы любите больше?
Это уже было чересчур: мое терпение лопнуло, а благие намеренья приказали долго жить.
— Что за чушь?! — воскликнула я, поравнявшись с этой гадиной ползучей. — Это всего лишь платья, а ты ставишь им ультиматум! Какая это любовь?!
— Как много ты знаешь о любви, Селани! Мой муж просветил? Так он, хмарь его побери, в ней ничего не смыслит!
— Может потому, что раньше рядом с ним была женщина, которая любить не способна?
Мирэль Демаре сверкнула глазами и схватила Аделин за руку:
— Надевай платье!
— Но мама…
— Живо! Или вы совсем не рады меня видеть? Вам что, было лучше, когда меня не было?! С этой?!
Жизель разжала руку как раз в тот момент, когда Аделин дернулась, пытаясь вырваться. Девочка не удержалась на ногах, упала на пол и разревелась. Я бросилась к ней, сама едва не запутавшись в длинной юбке. Обняла крепко, и она заплакала так горько, что у меня сердце защемило, но стоило заметить красный след мамашиных пальцев на детском запястье, как мне захотелось кое-кого убить.
В горло ей вцепиться, родительнице недоделанной!
Мой возмущенный крик перекрыл звериный клекот, рыжая молния пронеслась мимо, расправляя недоразвитые крылья и целясь ведьме в лицо. Вот только фидруара заметила не только я, Жизель мигом схватилась за браслет на руке, и от нее, как круг поводе, вспышкой разошлось светящееся кольцо. Оно отбросило Реми в сторону: фидруар ударился о спинку кровати, но тут же на подгибающихся лапах поднялся, чтобы снова ринуться в бой.
И не только он.
— Кристин!
Вторая близняшка, до этого с ужасом наблюдавшая за происходящим, бросилась к матери, вцепившись ей в юбку.
— Прекрати-прекрати! Перестань! — закричала она, дергая за браслет, застежка которого не выдержала, и он слетел с руки.
Шлеп!
Кристин покачнулась от пощечины. Покачнулась, но устояла, полными слез глазами глядя на эту…
Тварь.
В шоке пребывала не только Кристин. Жизель, не мигая, смотрела на дочь.
— Прости, милая, я не хотела…
— Хотела! — прорыдала девочка и бросилась ко мне.
Я обняла близняшек, как не обнимала никогда и никого раньше. Только чтобы самой не пойти и не разукрасить лицо этой дряни!
— Уходи, Жизель! — процедила.
Видит бог, я уже была близка к тому, чтобы воспользоваться кольцом Фернана, вот только одним стежком эта мадам точно не отделалась бы.
Фидруар, к слову, не нападал: девочки были со мной, а значит в безопасности. Лишь утробно порыкивал и, сверкая глазами, смотрел на Жизель.
— Угрожаешь? — прищурилась мирэль Демаре, приспуская маску раскаяния и обнажая свое истинное лицо.
— Предупреждаю.
— Думаешь, ты нужна Фернану? Ошибаешься! Он всегда искал не женщину, а такую пероножку-наседку!
Напоследок окинув меня презрительным взглядом, она удалилась. Но стоило ей уйти, как девочки снова заплакали, и мне захотелось разреветься вместе с ними.
— Почему мама нас не любит? — всхлипнула Аделин.
— Не знаю, — честно ответила я. Можно было солгать, но я понимала: девочки сразу почувствуют неискренность. Хватит и того, что Жизель рядом с ними была насквозь фальшивой.
— Мы плохие, — прошептала Кристин.
Мне пришлось отстраниться, чтобы видеть их лица. Покрасневшие носики и прозрачные озера глаз. И столько тоски! Как их вообще можно не любить?
— Нет, и не вздумайте так даже думать! Некоторые люди, — приходилось осторожно подбирать слова, — просто не умеют этого делать. Любить иногда непросто, и не у всех получается. Но ваш папа и я… Мы вас очень любим. Такими, какие вы есть.
