– Не может быть, – пробормотал он. Но все сходилось. Картинка складывалась воедино.
«Боже… Возможно, это и есть разгадка», – подумал он.
Тем временем полицейский с гидравлическими ножницами подошел к цистерне. Он включил насос и опробовал зажим. Ножницы с пыхтением смыкались и размыкались, как клешни роботов в старых фантастических фильмах.
Сантини подошел к цистерне и направил на нее луч фонаря. Еще не поздно отмотать назад, подумал он. Можно одним пинком зашвырнуть ее обратно в воду.
– Так я начинаю? – робко уточнил агент.
Сантини кивнул:
– Да. И поосторожней с содержимым.
– Ну вот и все, Данте, – сказала Коломба.
Но он ее не слышал. Он стоял на коленях в грязи. Его била дрожь.
– Данте? – Коломба рванулась к нему, но конвойный удержал ее за локоть. – Пусти! Не видишь, ему плохо!
Однако Данте не было плохо. Когда он поднял лицо, Коломба увидела, что он задыхается от смеха. Нет, не от смеха – от истерического, неудержимого хохота.
– Боже, Коломба! Голубая птичка, восемьдесят девятый год, понимаешь? Все сходится!
– Что сходится? Да отпусти ты! – прошипела она агенту.
– Городская легенда. Я был пленником легенды. То есть не так. Я был не пленником. Я был артишоком.
– Данте, ты бредишь.
– Нет… – И он снова засмеялся.
Коломба начала было его расспрашивать, но ее голос заглушил шум вскрывающих цистерну гидравлических плоскогубцев. В верхней части бочонка открылся длинный разрез, и в воздухе распространилась невыносимая вонь гнилых яиц. Полицейский с отвращением отшатнулся, но инструмента не выпустил. Он в последний раз повернул плоскогубцы, и зловонное содержимое цистерны выплеснулось на траву. Залитая густой светло-коричневой жидкостью почва пошла пузырями.
– Это еще что за дерьмо? – закрыв нос платком, спросил Сантини и тут же замолчал: посреди смердящей лужи белел фрагмент человеческой челюстной кости.
25
Полицейские дайверы за один день подняли на сушу все девятнадцать покоившихся на дне озера цистерн. Согласно экспертизе, проведенной кремонскими криминалистами совместно с коллегами из миланской ЛАБАНОФ – лаборатории криминалистической антропологии и одонтологии, – бочки содержали растворенные в серной кислоте человеческие останки. Однако до получения результатов тестов ДНК установить точное количество убитых было невозможно. Под воздействием кислоты от тел почти ничего не осталось: по большей части уцелели зубы, а также фрагменты более крупных костей, почечные камни, эндопротезы и следы жира. Возраст жертв варьировался от семнадцати до шестидесяти лет; все они были убиты и расчленены не менее двадцати лет назад.
Тем временем Сантини был вынужден отказаться от плана отвезти задержанных обратно в Рим: после чудовищной находки их показания потребовались начальнице кремонской прокуратуры Анджеле Спинелли. Эту энергичную шестидесятилетнюю женщину со вспыльчивым характером осведомил о положении дел позвонивший ей Курчо, который знал Спинелли еще с тех пор, когда оба были молоды и черноволосы. Де Анджелис рвал и метал, но его требования ни к чему не привели: Коломба и Данте так и остались под стражей местной полиции, поскольку в любой момент могли понадобиться ломбардским следователям. Точнее, под стражей осталась Коломба, потому что стоило Данте ступить на порог полиции, как с ним случился припадок: он бился головой о стену и даже расколотил оконные стекла, так что, хотя, по мнению Коломбы, Данте по меньшей мере отчасти притворялся, выглядела его истерика довольно убедительно. Его накачали успокоительным и положили в неврологическое отделение местной больницы. Врачи объявили, что он не в состоянии подвергаться допросу и должен оставаться под амбулаторным наблюдением.
Таким образом, отвечать на вопросы следователей пришлось Коломбе, которая изо всех сил пыталась заставить Спинелли и ее подчиненных поверить в ее версию происхождения трупов. Поначалу казалось, что у нее ничего не выйдет. Рассказ о военных, которые в незапамятные времена похищали детей и были замешаны в парижском взрыве и смерти Ровере, вызвал немалое замешательство, не говоря уже о том, что саму Коломбу считали опасной психопаткой и террористкой. Краткие перерывы между допросами она проводила в камере особого режима, размышляя, что хотел сказать Данте, если, конечно, его болтовня об артишоках и голубых птицах вообще что-то значит. Даже знай она ответ на этот вопрос, не факт, что полиция ей поверит. Учитывая свойственную Данте манеру мыслить, это маловероятно. Тем не менее если ее положение оставалось неизменным, то положение Немца стремительно ухудшалось.
Почти сразу выяснилось, что его документы были поддельными. К тому же на руках Немца обнаружили следы пороха, и найденный на одной из гильз смазанный отпечаток также принадлежал ему. Это доказывало, что он заряжал «глок» сам, а не просто случайно его нашел, хотя в подобную отговорку и без того невозможно было поверить. Немец отказался сообщить свое настоящее имя или предоставить какие-либо объяснения полиции. Он упрямо молчал – сначала в больнице, а потом в тюремном лазарете. Его отпечатки отсутствовали в базе, фотографий не было в картотеке, а в полицию не явился ни один его родственник, и, хотя Немец смутно походил на хранившийся в судебных архивах портрет, сделанный Данте после освобождения, следователи уже почти смирились с тем, что он так и останется господином Никто.
Вскоре стало ясно: обвинить его можно было не только в том, что он прервал погружение Коломбы. На его одежде были найдены следы ДНК парня и девушки, обнаруженных в своей римской квартире с перерезанным горлом. Это были Хорхе и его подруга. Так Немец превратился в подозреваемого в убийстве, задержание переросло в арест, а папка с делом еще больше распухла. Не повезло и Коломбе: ее перевели в местный дом предварительного заключения, вопреки протестам требовавшего ее освобождения Минутилло, который специально прилетел из Рима. Ее заперли в крыле строгого режима вместе с педофилами и коррумпированными полицейскими, где она тут же по приезде заснула, не обращая на сомнительную компанию ни малейшего внимания. Пока она спала, римское спецподразделение вычислило анонимную квартиру Немца и обнаружило там шесть поддельных паспортов разных стран, выписанных на различные имена. Одно из этих имен привело полицию в гараж в районе Тибуртина, набитый коробками с немаркированными фармацевтическими препаратами в некоммерческой упаковке. Где их достал Немец и для чего они ему понадобились? Когда его спросили об этом на допросе, он продолжил молча смотреть в потолок.
Через четыре дня после находки цистерн, когда газеты начали задаваться вопросом, является ли загадочная госпожа Каселли убийцей-психопаткой или оклеветанной героиней, надзиратели разбудили Коломбу на рассвете и поспешно отвели в комнату для допросов. Там ее уже ждала Спинелли.
Несмотря на ранний час и усталость, Коломба, как обычно, проявляла должное уважение к следователям.
– К вашим услугам, госпожа Спинелли, – сказала она.
