Лодовика была его первой девушкой, которую он встретил через два с половиной года после освобождения. Она оказалась в клинике из-за амфетаминовой зависимости, а он последовал совету юриста отца после того, как потерял самообладание в людном месте. В клинике было смертельно скучно, да и сама Швейцария показалась ему кошмарной страной. Он не мог знать, что ему предстояло провести там следующие четыре года: у него не было возможности ни вернуться домой, ни подобрать для себя местечко получше.
Биологически Лодовика была на пару лет моложе его, однако жизнь знала несравнимо лучше. Дни, последовавшие за освобождением, Данте провел, изучая современный мир, но то, что для него оставалось абстракцией, ей довелось испытать на себе. Дочь дипломата, Лодовика еще до окончания средней школы не меньше десяти раз переезжала в новые города и страны. Всякий раз ей приходилось заново заводить друзей и осваиваться в новой обстановке. В четырнадцать лет она начала время от времени нюхать кокс, которым ее угощали приятели постарше, и почти каждый вечер напивалась. Оказалось, что bad girls гораздо чаще получают приглашения на вечеринки. В пятнадцать потеряла девственность с ровесником – сыном посла, который и научил ее готовить крэк: надо было всего лишь залить кокаин ацетоном для снятия лака и положить в морозилку. В шестнадцать попала в больницу, передознувшись метадоном. С тех пор ее регулярно то госпитализировали, то выписывали из клиник. Это был ее четвертый реабилитационный центр.
Они впервые занялись сексом в комнате отдыха, ключ от которой ей удалось раздобыть. После секса Лодовика погладила его больную руку и спросила, насиловал ли его Отец. Сама мысль показалась Данте настолько неслыханной, что он лишился дара речи. Между ним и Отцом не было и намека на подобное. Не сумев объяснить, какими были их отношения, как он любил своего похитителя вопреки всему, что тот совершил, Данте расплакался. Она положила его голову к себе на колени и убаюкивала его до рассвета.
Три месяца они были неразлейвода. Даже когда Лодовику выписали, она каждый день его навещала и несколько раз оставалась ночевать в его постели, прячась с головой под покрывало и смеясь как ненормальная, когда мимо проходил санитар. А потом ее отец получил новое назначение – правительство отправило его в какую-то африканскую страну, – и Лодовика улетела вместе с ним. В день ее отъезда с Данте случился столь тяжелый приступ, что он не смог выйти из комнаты и не приехал попрощаться. Психиатр диагностировала у него психотический срыв, вызванный утратой.
Сейчас Данте гадал, не убила ли Лодовику тяга к саморазрушению, или же она вышла замуж за какого-нибудь сынка дипломата. Он надеялся на второе, хоть и был бы в таком случае несколько разочарован.
Звонок в дверь оборвал его расплывчатые размышления. Данте замер. В дверь снова позвонили. С лестничной площадки донесся голос Коломбы:
– Господин Торре, это Каселли! Откройте, пожалуйста.
Он не пошевелился. Коломба снова нажала на звонок:
– Господин Торре, если вы в порядке и слышите меня, скажите что-нибудь.
Медленно, как сквозь патоку, Данте протянул руку и отодвинул задвижку замка. Сквозняк приотворил дверь.
Коломба слегка ее подтолкнула:
– Господин Торре?
За порогом стояла полная темнота. Не отрывая взгляда от дверного проема, Коломба машинально достала из кобуры новый пистолет и, взявшись за него обеими руками, вытянула перед собой; он казался непривычным, слишком легким. Указательным пальцем правой руки она сняла беретту с предохранителя, затем во избежание случайного выстрела вытянула палец вдоль ствола. Она толкнула дверь ногой. Дверь, натолкнувшись на какое-то препятствие, слегка приоткрылась.
Коломба давно была на взводе, и это стало последней каплей. Темнота мгновенно вскипела тенями, в ушах зазвенело от ей одной слышных криков и шипения. Ее затрясло, легкие сжались, как кулак, в голове билась единственная мысль: беги! Но она на нетвердых ногах вошла в квартиру и наставила дуло пистолета на съежившийся на полу комок, заблокировавший дверь. И только тогда поняла, что это завернувшийся в халат Данте.
Коломба почувствовала острую нехватку кислорода, ноги стали ватными. Она ударила в стену разбитыми костяшками пальцев, и электрический разряд, как всегда, разжал тиски паники. Глядя на гигантскую тень, которую отбрасывала ее стоящая против света с пистолетом в руках фигура, она вдохнула и закашлялась.
– Господин Торре, вы в порядке? – сдавленным голосом спросила она.
– Да, – не двинувшись с места, отозвался тот.
– Вы один?
– Да, только не стойте на свету. – Данте показал на окно. – Он там…
Коломба убрала пистолет в кобуру и на ощупь нашла выключатель галогенового освещения. Данте захлопал ресницами: поток света прогнал призраков прочь.
Коломба помогла ему подняться. Освещенная квартира казалась Данте поблекшим воспоминанием. Коломба щелкнула пальцами у него перед носом:
– Господин Торре, вы здесь?
– Да-да. – Данте присел на диван. Столбик его внутреннего термометра опустился до приемлемой отметки. – Почувствовал себя слегка потерянным.
– И часто с вами такое?
– В последнее время нет.
Коломба принесла Данте стакан воды, притащила из кухни стул и уселась на него верхом, опустив подбородок на ладони.
– Вы полагаете, что Отец за вами следит?
– Он оставил свисток для меня. Значит, ему известно, что я занимаюсь этим делом.
– Если вы так уверены, почему же ничего не сказали?
– Кому? Двум клоунам, что меня допрашивали?
– Мне.
Данте изобразил бледное подобие своей коронной иронической ухмылки:
– Я об этом не подумал.
– Вы хоть адвокату своему говорили?
– Он и без того слишком взволнован. – Данте опустошил стакан и поставил его на стопку журналов о путешествиях. – С чего это вы засомневались?
– Я видела отчет уголовно-аналитической службы. За пару часов до нашего приезда свистка там не было.
– И вы думаете, что это не просто совпадение.
– В возвращение вашего похитителя я не верю, господин Торре. Более того, у меня до сих пор нет никаких разумных оснований сомневаться в виновности Мауджери.
– Так почему вы здесь?
– Потому что я без всяких разумных оснований боюсь, что могу ошибаться. И если я ошибаюсь, вам угрожает опасность.
На губах Данте наконец заиграла его обычная улыбка.
– Спасибо, что пришли на помощь. Я знаю, вам это дорогого стоило.
– Мои расходы на бензин не так уж велики.
– Я не это имею в виду.
Коломба недоверчиво воззрилась на него:
– А что же?
– Вы страдаете от недуга, который, учитывая вашу работу, я бы определил как посттравматическое стрессовое расстройство. Приступы паники, чувство дезориентации… Когда вы вошли, я испугался, что вы выстрелите мне в лицо. Возможно, поэтому вы и не при исполнении.
