– Причем за montón de dinero
[16]. Двадцать штук евро, – сказал Сантьяго. – Может, он и еще что толкал, этого мы узнать не можем. Бах! – и все испарилось.
– Что он продавал? – спросил Данте.
– Со снесенного сайта ничего уже не разузнаешь. Но мы отследили покупателя. Это французский maricón
[17]. Я нашел его виртуальный жесткий диск. Дерьма по колено. Дети и животные, lo entiendes?
[18]
– Нельзя оставлять его на свободе, – с остекленевшим взглядом сказал Данте.
– Не моя проблема. Это не наша работа.
– Я доплачу, – настаивал Данте. – Поимейте его.
Сантьяго взглянул на своего немногословного приятеля:
– Можно устроить. Отправим анонимное мыло в полицию его страны со ссылкой на его жесткий диск. Тем более то, что он купил у Зардоза, я уже оттуда удалил.
– Оно у вас здесь? – спросила Коломба.
– Поэтому мы вас сюда и привели, – сказал Сантьяго.
Данте провел языком по пересохшим губам:
– Насколько все плохо?
– Не слишком. Просто… extraño
[19].
– Я могу одна посмотреть, если ты не хочешь, – предложила Коломба.
Данте покачал головой:
– Нет, все нормально. Посмотрим вместе.
Сантьяго уселся за консоль, а его дружки развалились на диване. Когда он оказывался за компьютером, менялись даже его движения. Они становились почти бережными.
– Con mucho gusto
[20].
Он защелкал клавиатурой, и на экране появилась шкала воспроизведения видео. Сначала видно было лишь вскипающий еще более темными пятнами черный экран, потом картинка окрасилась зеленым: оператор включил камеру ночного видения. Установленный на высоте объектив сфокусировался на пареньке, почти ребенке, который мылся с помощью тряпки. Паренек окунал ее в стоящее на деревянном табурете ведро с водой и обтирал ей тело. Мылся он тщательно, проводя тряпкой даже по гениталиям и между ягодицами. Должно быть, это и возбудило покупателя. Когда он проводил тряпкой по горлу, Коломба заметила, что у мальчика закрыты глаза. У него было овальное лицо с безвольным подбородком и волнистые черные волосы.
– Обстановка комнаты замылена. Мы попытались почистить, но ничего не вышло, – сказал Сантьяго. – Зардоз хорошенько потрудился.
Коломба кивнула. Теперь понятно, почему мальчик как будто стоит в размытом круге.
– Каждый сантиметр дважды. Каждый сантиметр, – пробормотал Данте. – Каждый сантиметр дважды.
Оторвав глаза от экрана, Коломба увидела, что Данте, как в трансе, повторяет каждое движение мальчишки, проводя здоровой рукой по шее и лицу.
– Каждый сантиметр дважды, – снова повторил он. Его глаза были прикованы к монитору.
– Выключай, – приказала Коломба Сантьяго, оттащила Данте к дивану и силой заставила сесть. – У вас тут есть что-нибудь выпить?
Данте больше не шевелился, но все так же смотрел в пустоту.
Сантьяго достал бутылку виски и приложил к губам Данте:
– Глотай.
Данте выпил, закашлялся, потом сделал глоток побольше.
– Полегче, ты и так уйму колес принял, – сказала Коломба. – Как ты?
Столбик его термометра упал на пару делений, и он наконец смог говорить.
– Он застал меня врасплох, – пробормотал он.
– Мальчик в кадре? Ты и похуже видел.
– Но я впервые вижу такого, как я. – Он вытер полные слез глаза. – Впервые вижу пленника.
16
Сантьяго скопировал видео и сделал несколько цветных распечаток. Взамен Данте сел за компьютер и перевел на его заграничный счет заоблачную, по мнению Коломбы, сумму. Количество преступлений, на которые она шла только ради этого расследования, постоянно росло, но она начала отдавать себе отчет, что ее это больше не волнует. Она была не из тех, кто фанатично следует правилам, но в отличие от многих сослуживцев никогда раньше не переходила грань между нарушением процедур и уголовным преступлением, сколь бы тонкой та ни была. Останавливал ее не страх последствий, а уважение к тому, что олицетворяла собой висящая в ее шкафу форма, – к границе между мировым добром и размывающим его океаном хаоса. Однако, по мере того как она все глубже увязала в этой истории, правила значили для нее меньше и меньше. Она хотела одного – добраться до Отца. Остальное отошло на второй план. Сейчас, после того как она посмотрела видео, ее переполняла раскаленная добела ярость, и Коломбе не терпелось дать ей волю.
Спускались они без сопровождающих: Сантьяго и его приятели остались на крыше нюхать кокс. Прежде чем вернуться к машине, Данте заставил ее прогуляться по заросшему полю. Никто к ним не приближался и тем более не пытался напасть, однако Коломба ощущала, что из каждого освещенного окна за ними следят чьи-то глаза.
Данте молча выкурил пару сигарет.
– Ты не можешь быть уверенным, что он пленник, – сказала Коломба, когда ей показалось, что он уже в состоянии отвечать.
– То, как он мылся… Так же Отец учил мыться меня. Те же движения. Я до сих пор иногда повторяю их под душем. Только вот в башне вода была в дефиците.
– Если у Отца уже есть пленник, зачем он похитил сына Мауджери?
– Одного ему мало. Мне никогда не верили, но одновременно со мной в заточении у Отца был другой мальчик. А теперь еще один мальчик оказался в его руках наряду с Лукой.
– Не называй его по имени.
Данте отмахнулся от ее слов светящейся дугой горящей сигареты:
– Перестань. На то, чем он занимается, Отцу нужны деньги. Лучший способ их достать – продавать видео старым извращенцам. Они не проболтаются, а если даже заговорят, никто не сможет выйти ни на него, ни на жертву. Мальчик с видео может находиться в любом уголке планеты. Только мы знаем, что он итальянец.
– Думаем, что знаем. Возможно, Отец прокатился за границу.
– Я же сказал: он слишком стар, чтобы отказываться от своих привычек. Это видно по похищению Луки. Если бы он хотел поехать в Таиланд, он бы это уже сделал. И даже немного бы на этом сэкономил.
Коломба задумалась:
– Он продал ролик пять месяцев назад, сразу перед тем как заняться сыном Мауджери.
– Средства на новую операцию, – с грустью заметил Данте.
Коломба села на бетонный блок размером с колесоотбойную тумбу и отогнала назойливого комара.
