Пока Данте умывался, она сделала из шести снимков коллаж. Фотографии, пришедшие на гостиничный факс, отсканировали для нее на стойке регистрации. В отличие от остальных, они были черно-белыми. Шесть фотографий мальчиков от пяти до шести лет, каждый из которых улыбался. Увидев их снова, Коломба впервые поняла, что, если тот, кого они ищут, среди этих детей, ему повезло больше остальных. Его похитил и держит в заточении безумец, но, в отличие от остальных, он все еще жив.
Секунд десять Данте, скрестив руки, смотрел на коллаж и наконец уверенно показал на одну из фотографий.
– Вот этот, – сказал он.
Коломба резко, со свистом, выдохнула:
– Мне тоже он показался самым похожим, но на сто процентов я не уверена. Не можешь быть уверенным и ты. Дети быстро растут и меняются.
– Я уверен на все сто, – настаивал Данте. – Что с ним случилось?
– Это мальчик из минивэна. Руджеро Палладино.
– Черт!
На миг до Данте как будто докатилось эхо его почти сна, и одна бойня наложилась на другую. Но Коломбе он ничего не сказал – в том числе потому, что не смог бы передать свои ощущения словами.
– Шесть трупов, и все, чтобы похитить его.
– Скажи, почему ты так уверен?
– Ничего не замечаешь? Кое-что отличает его от остальных детей.
Коломба вспомнила фотографии сына Мауджери и точный диагноз, поставленный ему Данте. Однако здесь был всего один снимок, к тому же мальчик позировал. Затем она заметила глаза:
– Слегка похож на азиата.
– Верно. Маленькие, близко посаженные глаза. А как тебе подбородок?
Коломба вздохнула. Когда Данте начинал строить из себя профессора за кафедрой, он становился невыносим. Но она ему подыграла:
– Слабовыраженный. Как у мальчика с видео, но тот стоял в другой позе, поэтому судить сложно.
– Так называемый скошенный подбородок. Но он пошел не в отца и не в мать. Это лицевая дисморфология, вызванная гипоплазией нижней челюсти. Характерный признак ФАС.
– Чего, прости?
– Фетального алкогольного синдрома. Алкогольного синдрома плода, – сказал он, как будто растолковывая ей очевидную истину. – Его дура-мать пила во время беременности. Плод не способен блокировать продукты распада этанола, проникающие через плаценту…
– Да, это я знаю. Я женщина детородного возраста.
Данте обратил на ее слова не больше внимания, чем на жужжание мухи.
– …и вызывающие отклонения в развитии.
– Насколько серьезные?
– Существуют различные степени выраженности синдрома в зависимости от количества употреблявшегося матерью алкоголя и сроков беременности – пила она в первом триместре или даже позже. Речь может идти как об отклонениях в психическом развитии, так и о серьезных физических дефектах. Поскольку на видео проблем с двигательным аппаратом не заметно, я бы сказал, что у мальчика нарушение умственного развития. Одному Богу известно, как он переносит заточение. – Данте взглянул на Коломбу. – Поэтому я уверен, что Руджеро – тот самый ребенок. У него замедленная обучаемость и умственная отсталость, как и у Луки, хоть и другого свойства. Похоже, Отец предпочитает самых обделенных судьбой детей.
20
В нормальных условиях они могли бы преодолеть расстояние от Рима до Фано немногим больше чем за два часа. Однако, поскольку Данте зациклился на скоростных ограничениях и то и дело требовал, чтобы его выпустили подышать свежим воздухом, поездку в его компании никак нельзя было назвать нормальной. Коломба смирилась с тем, что ехать придется вдвое дольше, а доберутся они только поздно ночью. Она пообещала себе, что в следующий раз бросит ему в кофе все содержимое одного из его контрабандных пузырьков с лекарствами. Но когда в ней поднималось раздражение, вызванное в том числе недостатком сна, Коломбе достаточно было пробормотать два волшебных слова – «обделенные судьбой», – чтобы немедленно утихомирить своего невыносимого пассажира.
– Это решение он принял недавно, – произнес он, когда слышать про обделенных судьбой ему до смерти надоело.
Они только что свернули с шоссе на провинциальную дорогу. Было уже темно, и на дороге попадались исключительно фермерские пикапы.
– Ты говорил, что он не меняет подхода. Что он всегда действует одинаково.
– Он не меняет метод, о’кей? Кто сказал, что он не может изменить выбор жертвы?
– Это всегда шестилетние дети.
– Да, только раньше он не отыскивал самых обделенных судьбой.
Она искоса посмотрела на него:
– Ты уверен?
– Я уже в детском саду был способным ребенком. Когда Отец меня похитил, я немного умел читать. И даже писать все буквы алфавита. Никакого отставания в развитии у меня не было.
– Ну, раз ты так говоришь.
Данте откинул голову назад:
– Почему бы тебе не позвонить моему отцу и не спросить его? И с ровесниками я отлично находил общий язык.
– Значит, ты очень изменился.
– Иди ты знаешь куда. – Он опустил спинку сиденья и притворился, что засыпает.
Она похлопала его по плечу:
– Не слишком-то расслабляйся. Мы приехали.
Впереди, за оградой из колючей проволоки, увенчанной табличкой «ВОЕННАЯ ЗОНА», располагалась казарма карабинеров, куда Коломба позвонила по дороге, разыскивая подписавшего отчет об аварии старшину. Если бы они приехали пораньше, то могли бы встретиться с ним в одном из местных баров, но теперь он уже заступил на ночную смену. Коломба остановила машину на первом попавшемся парковочном месте, и Данте, если это вообще возможно, еще привольнее разлегся на сиденье.
– Я внутрь не пойду.
– Не волнуйся. Мне и без тебя будет нелегко объяснить свой интерес. Если ты заявишься туда вместе со мной, мы только вызовем лишние вопросы. Кстати говоря… – Она сняла с пояса кобуру с пистолетом и положила под сиденье Данте. – Присмотри за этим.
Он резко сел:
– Может, хватит бросать его повсюду, как детскую игрушку? Однажды ты меня случайно пристрелишь.
– Или не случайно. – Она изобразила неплохую имитацию ухмылки Данте и вышла из машины.
В действительности настроение ее было отнюдь не безмятежным. Стоит старшине заметить в ее рассказе нестыковки, и он начнет юлить: когда надо, карабинеры умеют напустить туману, как никто другой. В том числе и поэтому она оставила пистолет в машине. Карабинер тут же заметит, что это не табельное оружие.
Коломба позвонила в звонок и представилась постовому на входе. Сделав под козырек, тот разблокировал автоматическую дверь. Стены маленькой казармы, возле которых стояли четыре пластиковых стула для посетителей, нуждались в покраске. В столь поздний час в помещении находился только ефрейтор, прихлебывающий кофе из пластикового стаканчика. Вспыхнувшее было в его глазах любопытство тут же погасло при виде золотого жетона, который Коломба пристегнула к поясу удостоверением внутрь. Всякий раз, оказываясь в полицейских участках или казармах, где ее не знали, она инстинктивно «светила жетоном». Это было быстрее, чем каждый раз представляться, и отваживало любопытных. Не всегда, но по крайней мере часто.
