Данте чувствовал, что истина едва ли не на расстоянии вытянутой руки, но все еще слишком далека. Необходимо отсюда выбраться, и, если Сантини действительно заодно с Отцом, единственный способ покинуть это место – притвориться кретином. Все это он успел обдумать за пару секунд, пока Сантини сверлил его подозрительным взглядом.
«Не забывай, что он коп и привык ко лжи», – сказал себе Данте. И если он замешан в этом деле, значит он не такой болван, каким кажется.
– Спрашивайте о чем угодно, – изображая покорность, опустил глаза Данте. – Только, пожалуйста, сначала скажите мне, как себя чувствует госпожа Каселли.
– Новостей из больницы у меня нет, но, похоже, ее жизнь вне опасности, – все так же пристально глядя на него, сказал Сантини. – У вас близкие отношения?
– Нет.
– А кажется, что да.
– Вы это хотели узнать? Близки ли мы? – выйдя из роли, спросил Данте.
– В том числе.
– Нет, мы не близки. Мы тесно общались только в последнюю неделю.
– Однако же вы вместе живете в гостинице.
Черт, им это известно.
– Мы не живем вместе. Это я там живу, – ответил Данте. – Она несколько раз ко мне приходила. Если не верите, спросите портье.
– В данный момент меня это не интересует. Что вы делали в доме господина Ровере во время взрыва?
– Я вошел в здание уже после взрыва.
Сантини придвинулся еще ближе:
– После? Хотите, чтобы я поверил, будто вы вошли в здание после взрыва? Да вы даже в обыкновенной комнате посидеть не можете, а тут нырнули в пламя, как пожарный?
Данте поджал ноги, притворяясь напуганным. Необходимо, чтобы Сантини верил, что держит ситуацию под контролем.
– Я был в шоке, – промямлил он.
– Не слышу! – рявкнул Сантини.
– Я был в шоке. Сам толком не помню, что делал.
Сантини удовлетворенно кивнул, как хозяин, чей пес по команде перевернулся кверху пузом.
– Почему вы там находились?
– Я сопровождал госпожу Каселли на встречу с господином Ровере, – уже громче сказал Данте наигранно дрожащим голосом.
– Что послужило поводом для этой встречи?
За годы службы Сантини провел тысячи допросов, и Данте не мог лгать напрямую. Придется ограничиться недомолвками и сообщать ему лишь то, что Сантини уже и так угадал.
– Похищение Луки Мауджери.
Сантини кивнул:
– Значит, госпожа Каселли все еще интересовалась этим делом?
– Да.
– По какой причине?
Лгать было бесполезно.
– По просьбе господина Ровере. Он сомневался, что вы ведете расследование в правильном направлении.
– Мы – это следственное управление?
– Да. И магистрат. Ровере называл магистрата кретином.
Последняя фраза была откровенной ложью, однако Данте решил, что Сантини ее проглотит. Такой, как Ровере, вполне мог сказать нечто подобное, чтобы усыпить подозрения Данте. И скрыть свои истинные намерения.
«Он не один».
Сантини скривил рот:
– Давайте исключим это из протокола. Не будем выставлять погибших в дурном свете.
– Как скажете.
– Это господин Ровере попросил вас о консультации? – В устах Сантини слово «консультация» прозвучало как оскорбление.
– Да.
– И что вы хотели сказать Ровере вчера вечером?
– Что нам нужно больше времени.
– Это Ровере просил вас проверить списки погибших в последние годы детей?
Недолго же Инфанти держал язык за зубами. Коломбе следует получше выбирать друзей.
– Нет, это была моя идея. Я искал совпадения со случившемся в Пратони.
Сантини прищурился. Искренний интерес или страх? И если страх, то боится ли он выставить себя дураком или чего-то иного?
«Он не один».
– И вы их нашли?
Следующий ход должен быть безошибочным. И Данте решил возмутиться.
– Мне нужно больше времени, черт возьми! – сказал он. – Между собой могут быть связаны тысячи дел! – Он намеренно преувеличивал.
Сантини не сдержал улыбки. Насмешка или облегчение? Данте ненавидел неопределенность.
– Тысячи?
Данте продолжал сгущать краски:
– Отец орудовал в тени больше тридцати лет! Вы хоть понимаете, сколько детей могло попасть к нему в лапы? – Он почти не искажал правду, однако преподнес ее таким образом, что любой счел бы его попросту буйнопомешанным.
– Отец – это ваш похититель, верно? Он что, вернулся с того света?
Данте решил, что пора дать ему отпор. Если идти у него на поводу, Сантини может что-то заподозрить.
– Вы надо мной издеваетесь?
– Конечно нет, – еще шире улыбнулся Сантини. – И доказывает все свисток, найденный вами в километре от места преступления. Верно?
– Раз вы так ставите вопрос…
– Верно?
– Да, – смиренно сказал Данте.
Донесшееся изнутри недоверчивое восклицание прозвучало для Данте словно аплодисменты за разыгранное им представление.
– И Каселли вам верит?
Берегись!
– Мне почти удалось ее убедить, – сказал он так, что понять его можно было ровно наоборот.
– «Почти». Я вас понял. Возможно, помимо свистка, вам также удалось предоставить ей иные доказательства? – с нажимом на последнее слово спросил Сантини.
– Я их искал. Говорю же, мне нужно время!
Сантини внимательно посмотрел на него. Данте знал: чутье подсказывает полицейскому, что он лжет, однако вне зависимости от того, связан ли он с Отцом, Данте говорил как раз то, что он хотел услышать.
– Значит, вы утверждаете, что никогда не бывали в квартире Ровере? – спросил Сантини.
– Вот именно, не бывал.
– У нас есть способ проверить, говорите ли вы правду, Торре.
– С чего мне врать? Вы что, решили, что это я бомбу подложил?
– Так кто, по-вашему, это сделал?
Данте задержал дыхание. Вот он, решающий момент.
– Отец. Человек, который меня похитил.
На этот раз зароптали все. Сантини обернулся, чтобы утихомирить коллег, но Данте видел, что тот купается во внимании. Публику он просто обожал.
– Уж не обнаружили ли вы очередной свисток? – спросил Сантини.
– Свисток был всего один.
– Ах да, как же я запамятовал. Это был ваш свисток. И с чего бы вашему похитителю убивать господина Ровере?
