– Разве у нас есть выбор?
– Не сдавайся в полицию. Продолжай работать над делом вместе со мной.
– Меня будут искать. Долго я все равно не протяну. – Коломба припарковалась возле закрытой палатки флориста, под окнами выкрашенного в розовый цвет дома.
Данте увидел на фасаде табличку с номером один. Они на месте.
– Ты можешь протянуть столько, сколько потребуется. Я помогу тебе спрятаться. Я знаю людей, которые могут достать тебе документы…
Коломба глубоко вздохнула:
– Данте, я не могу. С тех пор как мы начали работать вместе, я наделала немало глупостей, но я все еще сотрудница полиции. Есть грань, переступать которую я не хочу и не могу. – Она открыла дверцу машины. – Ладно, пошли.
Данте посмотрел на фасад дома и покачал головой:
– Извини. Я не могу.
– Именно сейчас?
– На меня находит, КоКа. Сама знаешь. Но я могу помочь тебе отсюда.
– Как?
Он достал смартфон:
– Видеозвонок. Скайп.
Поняв, что настаивать бесполезно, Коломба осторожно вышла из машины.
– Не оставайся в автомобиле. Если он в розыске, тебя не должны найти в машине. Но прежде чем выйти, сотри отпечатки.
– О’кей, – кивнул Данте.
Коломба направилась к зданию. И тут же остановилась. Ее мучил вопрос, который она до сих пор не осмеливалась задать. Но больше откладывать она не могла.
– Он страдал?
Данте понял, что Коломба говорит о Ровере.
– Еще как! По крайней мере выше талии, потому что ниже…
Коломба подняла руку. Зря она спросила. Данте был не из тех, кто умеет подсластить пилюлю.
– Хватит, спасибо. И включи свой долбаный телефон, – сказала она и открыла дверь в подъезд ключами мертвеца.
8
Дом, где жил Феррари, оказался престижным палаццо: старомодная комнатка консьержа с эркерным окном, почтовые ящики из темного дерева, полы из цветного мрамора и витающий в воздухе неопределенный аромат лимонного освежителя. Обстановка подходила скорее для нотариальной конторы, чем для жилища убийцы. Потому что, вне зависимости от наличия судимостей, Феррари был убийцей – в этом Коломба нисколько не сомневалась. Для новичка он казался чересчур решительным, а его движения – слишком выверенными. По крайней мере, до тех пор, пока Коломба не начала защищаться. И потом, Отец, конечно, не отправил бы к ней первого встречного. Но что их связывало? Почему Феррари связался с безумным серийным похитителем? Она вспомнила слова Ровере о том, что Отец работает не один. Вот она и получила этому доказательство.
Не успела она снова включить телефон, как он тут же завибрировал от сообщений и уведомлений о пропущенных звонках. Ее разыскивала половина римской полиции, и это более чем что-либо еще позволило ей оценить серьезность собственного положения. Даже в минуты чернейшего отчаяния она не могла вообразить, что однажды на нее станут охотиться собственные коллеги. И вот она здесь, готовая осуществить взлом и проникновение, после того как совершила убийство, хоть и непреднамеренное (но было ли оно действительно непреднамеренным? Разве она не намеренно нажала на поршень шприца?). Подобный способ распрощаться со старой жизнью был куда более радикальным и жестоким, чем уход в отставку.
Коломба ощутила сильнейшее иррациональное желание перезвонить разыскивающим ее коллегам, которые за последние одиннадцать лет стали ее подлинной семьей, и попросить, чтобы они приехали и арестовали ее. Преодолеть соблазн помогли мысли о Ровере, который, успев предупредить ее об опасности, взлетел на воздух в собственном доме. Сейчас на чью-либо помощь нечего и рассчитывать. Чтобы избежать искушения, она очистила журнал звонков и перевела телефон на беззвучный режим. На экране тут же засветилась голубая иконка Скайпа. Она надела наушник и ответила на звонок.
На экране появилось освещенное зловещими голубыми отблесками лицо Данте.
– Ты внутри? – спросил он.
– Еще нет, – прошептала Коломба. – Ищу нужную дверь.
На дверях значились только номера квартир, и ей пришлось разглядывать каждую замочную скважину при свете телефонного фонарика, проверяя, не подойдут ли к ней ключи. Проклиная всеобщую одержимость приватностью, она прочесывала этаж за этажом. Каждый лестничный пролет давался все тяжелее. Ноги подкашивались от утомления, и несколько раз ей пришлось опереться о стену.
– Спроси у консьержа, – предложил Данте.
– Отличная шутка, браво.
Нужную дверь она нашла на четвертом этаже. Возле звонка была только табличка с номером девять, но замок явно подходил к ключу.
– Вот она, – сказала она и поднесла телефон к двери, чтобы показать ее Данте.
Тот уставился в объектив:
– А вдруг кто-то дома?
– Он холост.
– Может, его девушка в кровати дожидается.
– У таких, как он, девушек не бывает. Если что, скажу, что Феррари дал мне ключи, чтобы я принесла ему смену одежды. – Она вставила ключ в замок. – Меня больше волнует, не стоит ли у него сигнализация.
– Не беспокойся. Те, кому есть что скрывать, охранную сигнализацию не устанавливают, – заметил Данте. – Если она сработает, пока тебя нет дома, по возвращении можно обнаружить полную квартиру полицейских.
– Точно. – Коломба повернула ключ, быстро зашла и закрыла за собой бронированную дверь.
Темная квартира пропахла сигарами и отвратным сладковатым запашком, который показался ей смутно знакомым. Что-то органическое, животное… Внезапно она поняла, что знает ответ.
«Собака!»
В этот самый момент из темноты донесся звук скребущих по полу когтей и глухое утробное рычание. Она отшатнулась как раз вовремя: долю секунды спустя мимо пронеслась темная масса и, в ярости перебирая лапами, врезалась в бронированную дверь. Коломба вслепую нащупала выключатель и зажгла свет. На нее с рычанием смотрел мускулистый доберман.
– КоКа, что случилось? – прокричал ей в ухо Данте.
Коломбе было не до ответа: она прикидывала расстояние. В полицейской академии в Остии ее и других комиссаров обучал кинолог. Инструктор показал им видеоролик, где немецкая овчарка набрасывается на манекен, дал некоторые базовые указания – не смотреть зверю в глаза, не бежать, не показывать страха – и объяснил, как в случае необходимости защититься от собаки. Но никакие симуляционные тренировки не учили обороняться от добермана в узком коридоре, когда под рукой нет оружия и нельзя поднимать шум.
Пес опустил уши, отрывисто залаял и бросился на Коломбу, нацелив клыки ей в горло. Она инстинктивно загородилась левой рукой, и доберман вцепился ей в предплечье. Зубы прорвали куртку и вонзились в плоть. Вместо того чтобы попытаться высвободиться, она протолкнула руку еще глубже в собачью пасть, блокируя челюсти и не позволяя псу сжать их с максимальной силой. Она упала на колени, и на миг ее глаза оказались вровень с бешеными глазами зверя. Взгляд, словно говоривший: «Я знаю, что ты сделала», превращал пса в воплощение возмездия. Вопреки охватившему ее ужасу Коломба продолжала вдавливать предплечье в пасть добермана. Клыки вонзились еще глубже. Из разорванной руки полилась на пол перемешанная с собачьей слюной кровь. Не давая псу вырваться и вцепиться в другой незащищенный участок ее тела, она обхватила его голову свободной рукой и притянула к себе. Доберман попытался вывернуться, но только напрасно царапал лапами скользкий мраморный пол. Коломба продолжала проталкивать руку ему в горло. Это было не легче, чем пытаться удержать распираемый давлением шланг или натянутую стальную пружину, но она почувствовала, что пес давится мясом, которое пытается проглотить, и понемногу выбивается из сил.
