Тревога накапливалась, как ядовитый газ.
Поезд стоял уже минут пять.
— Просьба соблюдать спокойствие. Поезд остановился по техническим причинам, — донеслось из динамика.
Естественно, эти слова никого не успокоили. По вагону прошел сдержанный ропот. Тревога все больше овладевала пассажирами.
Валдаев вдруг подумал, а что будет, если сейчас по полу тонкой струйкой поползет дым, запахнет паленым? Как быстро людей захватит безумие паники?
Груды грунта сверху давили. Валдаеву стало еще тяжелее дышать. И ему захотелось на свободу.
— Просьба не беспокоиться, — опять завел динамик.
Ропот стал громче.
И тут послышался гул. Валдаеву показалось, что это еще один поезд. Но это всего лишь заработали электродвигатели.
Еще минута — и поезд тронулся. И вскоре появилась станция, которая Валдаеву показалась родной. Это был островок теплого света. Отсюда был выход.
Наверху он вздохнул полной грудью. И прижмурился, подставив лицо выглянувшему из-за тучи апрельскому солнцу…
На работе ему позвонила Королева Космоса, закатила жуткую истерику по поводу статьи. Что ее там не устраивало, Валдаев так и не понял.
— Я на вас буду жаловаться! — крикнула она.
— Куда? — устало спросил Валдаев.
— В Совет.
— В какой Совет?
— Не пытайтесь выглядеть глупее, чем есть на самом деле. В тот самый Совет, который ведает всеми вами.
— Землянами?!
— Землянами. Я думаю, вы поплатитесь. Жестоко поплатитесь, — она бросила трубку.
Ну почему именно он берет трубку, когда звонят разгневанные голубые братья, исступленные ведьмы, Королевы Космоса? Нонна говорила, что такие беседы — это энергетические удары. И он, кажется, был боксерской грушей для отработки этих самых ударов.
— Чтоб вам всем пусто было! — в сердцах воскликнул он.
— Кому? — спросил зашедший в комнату ответсек.
— Не про тебя речь.
— А хотя бы и про меня. Мне плевать, — сонно произнес он.
И был прав. Ему действительно было на все плевать. Он умудрялся сохранять флегматичное спокойствие во всех ситуациях и Валдаева с его вечными переживаниями и дерганиями принимал за психа. А с психами лучше не спорить.
— На, вы́читай статью, — он протянул верстку. И отправился к себе в кабинет, насвистывая под нос какой-то фривольный мотивчик и пренебрегая приметой, что свистеть в помещении нельзя. Ему и на приметы было плевать.
Валдаев начал вычитывать свою статью, по которой топором прошлось редакторское перо, и не мог сосредоточиться.
Он потер лоб. Голова раскалывалась. Опять, что ли, магнитные бури. Он чувствовал себя разбитым в дни магнитных бурь, к перемене погоды, к дождю, к засухе, в полнолуние и в новолуние. И еще во многих случаях. Да еще эта разбитость помножена на дурное настроение.
А почему у него должно быть хорошее настроение? Уже три дня не звонила Элла. И не отвечала на звонки.
Тогда, наутро, он пытался добиться от нее, когда они встретятся в следующий раз. Но она лишь загадочно улыбалась. А он ощущал себя потерянным. Его тянуло к этой женщине будто магнитом. И в этом притяжении была сладостная приятность и гибельная неизбежность. Конечно, продать за сладостную ночь свою шкуру, как любовники Клеопатры, он был не готов. Но то, что в его голове все эти дни безраздельно царила Элла, — факт. И главное, у него не было никаких надежд, что это состояние быстро пройдет. Он просыпался, и первые мысли были о ней. По телу пробегала сладостная волна, а потом охватывало отчаяние от мысли, что сегодня он не увидит ее. Засыпал он тоже с мыслью о ней. Нельзя сказать, что это была любовь. Это было нечто другое, но не менее сильное. Это была начинающаяся зависимость, как от наркотика, и он, бывало, думал, что лучше для него больше не встречаться с Эллой. Но эти мысли недолго владели им.
Было и еще одно обстоятельство, служившее источником приступов даже не тревоги, а холодного, мистического ужаса. Пару раз он будто выпадал из времени. Один раз сидел вечером за столом, прижмурил глаза. Не спал. Но перевел взор на часы и увидел, что прошло восемь минут.
Нечто подобное было с ним за несколько дней до этого. В тот вечер, когда он возвращался от сатанистки.
На следующий день после выпадения из времени у себя дома он опять выпал из него — минуты на три-четыре, на сей раз в автобусе. И каждый раз после этого ему казалось, что Земля срывается с орбиты и летит куда-то. Самое страшное — он знал, что бодрствовал, но чем занимался — ему это было неизвестно. А чем он мог заниматься? Он, Валдаев Валерий Васильевич, лицо с постоянным местом жительства, с работой, с паспортом, вдруг становился кем-то другим. Но кем? Обладая не слишком сильной волей, он всегда панически боялся утратить контроль над собой. С ужасом с детства читал о похождениях лунатиков. О психах. Ты совершаешь что-то. Но ведь совершаешь не ты, а кто-то, притаившийся в тени, в темной стороне, в твоем бессознательном. Но ведь это не объяснишь никому. Потому что это вторая половина именно твоего Я, а не чьего-то другого.
Валдаев налил себе кипяченой воды из графина и махом опустошил стакан. После чего вернулся к вычитке материала.
— Во дурак, — прошептал он, глядя на очередную правку главреда.
Он расписался на статье и перешел к своей заметке о новостях фитотерапии.
— О, зайчик, — услышал он вдруг.
Обернулся и оторопело уставился на сатанистку. Она была как-то слишком серьезна и смотрела на него холодно-брезгливо. Как на насекомое. Притом на насекомое вредное, которое неплохо бы раздавить. Его обдало странным запахом духов.
— Ты? — ошалело спросил он.
— Я за тобой, — Наташа прищурилась и шагнула к нему.
— В смысле?
— Ты зажился на этом свете. Смерть твоя пришла, Валдаев.
Она протянула к нему руку. На пальцах ее были ярко-алые капли крови. Он отпрянул, и сердце у него провалилось куда-то в желудок.
«Они умерщвляют взрослых людей с целью по-едания их в пищу», — внезапно всплыла в его памяти строка из обнаруженного утром текста о нравах ведьм.
— Вот и все, — прошипела она…
* * *
В голове у Валдаева будто что-то сдвинулось. Он наблюдал за этой сценой как бы со стороны. Его взор приковали капли крови на ее пальцах. Все будто стало уплывать куда-то. Он сжал свой кулак так, что ногти впились в кожу… И от резкой боли все просветлело. Он встряхнул головой.
— Смотри, побледнел, лысенький, — Наташа весело захохотала и с размаху плюхнулась на стул. Пушинкой она не была, так что стул едва не развалился.
Валдаев почувствовал, что уши его краснеют. Он представил, как выглядит сейчас. И как порадовал эту девку своей растерянностью и страхом.