— Зайчик, ты собираешься указание редактора выполнять?
— Какое указание?
— О работе со мной.
— Ну?
— Антилопа гну… Обойдемся без подземных капищ. Подъезжай сейчас ко мне. Не пожалеешь.
— Зачем?
— Сюрприз… Да не бойся ты так. А то по проводам твоя дрожь передается.
— Чего мне бояться?
— Чего? — голос стал ниже. — Например, что тебе перережут горло. От уха до уха.
— Бред какой-то.
— Или ты перережешь… Ладно, — сатанистка замолчала. Потом произнесла бодро: — В общем, не трясись. Кое-что тебе покажу.
Валдаев поморщился. Ехать ему никуда не хотелось страшенно. Тем более не хотелось видеть сейчас Наташу. И, надо признать, эти разговоры о перерезанных от уха до уха горлах, несмотря на их очевидную абсурдность, достаточно сильно нервировали его. Но редактор сожрет с потрохами, если узнает, что сорвался «сенсационный материал».
— А завтра нельзя? — слабо пытался возразить Валдаев.
— Не на рынке. Не обвесят… Жду.
Ни здравствуй, ни до свидания. Сатанистка просто бросила трубку.
— Хамье, — удрученно отметил Валдаев и стал собираться в дорогу.
Близился час пик. И в метро плескалось обычное всеобщее раздражение, усталость после рабочего дня, истерия от всеобщей суеты.
Перрон. На линии, похоже, были опять неполадки — они теперь случаются аккурат раз в три дня. И вновь поезда шли с большими интервалами, отсюда народу толпилось немерено. Главное — проникнуть в поезд. Народ при появлении поезда напрягся, как напрягаются бегуны перед хлопком стартового пистолета. Сначала в темени замаячили бледные отблески огней, постепенно превращаясь в горящие глаза длинного железного червяка — жителя тоннелей. С угрожающим громыханием поезд вынырнул и стал тормозить у перрона. Казалось, он не остановится, но, подчиненный ниспосланному ему свыше распорядку, поезд послушно, как прирученное животное, замер и распахнул свои бока, из которых хлынули пассажиры.
Следующий поток — входящие. Валдаев хотел попасть в самое начало потока, чтобы проникнуть ближе к середине вагона, — там попросторнее и не наступают на ноги. Но хотел он этого не один, и по своей природе оказался не только в числе последних, но вообще рисковал не попасть в вагон.
— А ну-ка, наддай! — Толстый, пахнущий машинным маслом битюг надавил всей массой, и Валдаев почувствовал себя пастой, которую хотят загнать обратно в тюбик. Толстому это удалось.
— Ух, — Валдаев перевел дыхание.
Валдаев пристроился в центре вагона и смотрел на пробегающие за окном огни и перроны. Что-то завораживающее было в их мерцании. Особенно во внезапно возникающих и уходящих незнамо куда боковых тоннелях. Он вдруг передернул плечами. Ему всегда казалось, что эти тоннели ведут куда-то в жутковатую, будоражащую неизвестность. А сейчас в голову пришла дурацкая идея — а вдруг они закручиваются и выводят куда-то далеко. К тем самым черным капищам, о которых говорят…
Он на миг будто выпал из мерной череды событий. Все заволокло туманом. Ему представился исходящий откуда-то свет. Он качнулся, удержавшись на ногах… И, к изумлению своему, понял, что проехал свою остановку. Опять выпало время. И он ощутил липкий пот, который покрыл его.
— Вы выходите… Ой, извините… Пропустите… — с этими словами он протолкался к выходу.
Выйти, возвратиться на одну остановку. Подняться наверх. Перевести дух.
— Купите газету, — предложила ему старушка, держащая перед собой «МК» и еще несколько газетенок. — Новый «Мегаполис».
Валдаев остановился, рассеянно посмотрел на газету и тут с удовлетворением отметил, что его статья, которую редактор отдела «Мегаполиса» обещал запустить в ближайшем номере, действительно вышла. Да еще вынесена аршинными буквами на первую полосу: «Призрак пришел за пенсией».
Теперь пешком. И вот Валдаев уже перед дверью сатанистки.
Он надавил на кнопку звонка. Нажиматься она не хотела. Пришлось вдавить сильнее, и только после этого звонок отозвался грубой трелью. За дверью никто не ответил.
— Сильнее жми. Они там все музыку слухают, — послышался сзади трескучий старческий голос.
Валдаев обернулся и увидел крепкую старуху, которая с неодобрительным любопытством выглядывала из-за двери и хмуро изучала незнакомца цепкими глазами.
— Музыка — дом трясется. Вот и глохнут. Что им твой звонок коротенький.
Старуха засмеялась как-то неприятно дребезжаще и захлопнула свою деревянную, без глазка, дверь.
Валдаев надавил еще раз на кнопку.
За дверью звякнуло. Дверь распахнулась.
Валдаев остановился на пороге. Шагнул вперед.
Запах духов. Неуловимый, такой, что непонятно — приятен он или нет. Сладостная отрешенность была в этом запахе. Он был будто не от мира сего…
Воздух будто зазвенел. Валдаев качнулся, схватился за косяк, напрягся и шагнул за порог…
* * *
Тонкий звон.
Валдаев врос в голубую холодную звенящую глыбу льда.
Звон становился все сильнее. Глыба вибрировала, дрожала. И дрожь пробирала до последней частички все существо человека.
Дрожь становилась все сильнее. Душа Валдаева рвалась куда-то и не могла вырваться из глыбы льда.
А потом лед начал колоться. И Валдаев с ужасом понял, что душа его сейчас устремится наружу. С одной стороны, это было освобождение, с другой — возвращения уже не будет.
Он собрал воедино все свои слабые силы…
И очнулся.
Голова была ясная. Пустая. И мир вокруг тонко звенел, как недавно звенела глыба льда, в которую он был закован.
Некоторое время ему понадобилось, чтобы понять, кто он, где он.
Он сидел на полу в коридорчике рядом с закрытыми дверьми ванной и туалета. У него ничего не болело. Вообще, он ощущал себя человеком, здоровым на двести процентов. Во всяком случае, физически здоровым.
Он оглянулся. И содрогнулся, увидев рядом со своей правой рукой нож с кривым серым лезвием. В этом ноже было что-то от ятагана. Что-то подводящее черту. Ручка была мокрая и ржавая.
— Черт, — Валдаев скривился, увидев, что на правой его руке тоже ржавчина, будто он только что орудовал этим ножом.
Валдаев поморщился, ухватился за стену, поднялся на ноги. Сделал осторожный шаг. Его качнуло, но чувство равновесия тут же восстановилось. Он уже бодрее направился к ванной. Теперь он понял, откуда идет тонкий звон. Это из ванной слышится звук падающей из крана струйки воды. Что-то у него не то со слухом, вот и воспринимает этот звук как звон.
Он толкнул дверь в ванную комнату.
И застыл оторопело…
«Перережут горло. От уха до уха», — вдруг будто наяву зазвучали в голове слова сатанистки.
