— Гады, гады, гады, — всхлипывал он.
И отключился — рухнул то ли в сон, то ли в обморок.
Когда проснулся, то увидел, что проспал шестнадцать часов.
Новый день уже заканчивался…
* * *
Оказалось, что телефонную трубку Валдаев не расколотил. По ней проползла извилистая трещина, но на качестве работы это не сказалось. Штуковина фирмы «Сони» оказалась достаточно крепкая. И он преисполнился к аппарату сочувствием и жалостью. Ведь аппарат не виноват ни в чем. Он просто попал под горячую руку. Ему не повезло — он передал не то сообщение. Вот и получил от хозяина.
Глупо, конечно, но Валдаев порой относился к аппарату как к одушевленному предмету.
Остаток дня он провел бесполезно и бесцельно. Вечером уселся за очередной авангардный рассказ. И одолел его к середине ночи. «Матрос в бочке» — назывался он. Что будет ощущать себя человек в бочке на мачте каравеллы, если на эту бочку вдруг наденут крышку? Идея была абсурдная, как раз такая, какая и нужна для произведения подобного литературного направления.
Валдаев увлекся писаниной и отвлекся от всего остального. И стало немного полегче.
Заснул он часа в три ночи. Разбудили его в десять утра. Недобитый телефон тренькал с привычной настойчивостью.
Оказалось, что звонят из газеты, куда Валдаев закидывал удочку насчет работы. Приятный женский голос уведомил:
— Владимир Антонович ждет вас через час тридцать шесть минут. Будете?
— Да, конечно, — кивнул немного обалдевший Валдаев.
Это «час тридцать шесть» смутило его. Хорошо, что не назвали еще и секунды. Ему сразу расхотелось связываться с изданием, живущим по долям минуты. Руководители, поставившие так дело, обычно без меры занудны, педантичны и капризны. Но предложение все-таки было заманчивое — и по деньгам, и по условиям. Так что через час тридцать шесть надо быть на месте.
Мысль покинуть дом отзывалась дрожью. Страх улицы, живший в нем всегда, сегодня достиг предела. Валдаев долго собирался с духом. Лет десять назад знакомые пытались заставить его прыгнуть с пятиметровой вышки в бассейн. Так и не заставили. Он не мог сделать один-единственный шаг.
Сейчас у него было такое же ощущение. Ему казалось, что стоит ему ступить за порог, несчастья и неприятности обрушатся на него с новой силой.
На душевную борьбу он потратил немало энергии, пока не понял, что опаздывает. И только тогда, вздохнув, вышел из квартиры.
К назначенному времени он успел впритык. Запутался в переулках у метро «Новослободская». Запыхался. Но через час тридцать четыре минуты — на две минуты раньше — был в роскошном офисе с белыми обоями, окнами-стеклопакетами и с пятком компьютеров в каждом из многочисленных кабинетов. Для газеты, пишущей о всякой чепухе, здесь было чересчур шикарно.
В приемной его встретила секретарша — вышколенная, молодая, красивая, недоступная. Он позавидовал шефу этой газеты, для которого наверняка эта девушка была вполне доступна. Иных в подобных организациях не держат.
— Владимир Антонович занят, — уведомила она с пластмассовой улыбкой куклы Барби. — Вы будете чай? Кофе?
— Чай, если можно.
— С лимоном?
— Да.
Секретарша, вильнув аппетитным задом, закованным в тесную юбку, принялась готовить в углу приемной чай с лимоном.
Газета была из новых. Из тех, что печатаются в Финляндии на мелованной бумаге, в цвет, как журналы. И у которых себестоимость раза в два выше розничной цены.
Естественно, дохода такие печатные издания приносить не могут в принципе. Политические издания существуют благодаря щедрым вливаниям из финансово-промышленных структур, а то и из иностранных источников. Ну а издания типа этого используются чаще для отмывания денег, полученных преступным путем, — для этого разработана элементарная технология, которая до сей поры срабатывала безошибочно.
Впрочем, Валдаева все эти вопросы интересовали мало. Ему нужна была работа, чтобы печататься и получать деньги. Естественно, в такой красивой газете печататься куда приятнее, чем в мятом желтом листке.
Из кабинета главного редактора вышли двое с иголочки одетых седовласых бизнесменов, у одного на руке был «Роллекс».
— Вас ждут, — сказала секретарша.
Валдаев собрал волю в кулак. На это потребовалось немало усилий. Главное — выглядеть нормальным человеком, а не истериком, затравленным жизнью и людьми, каковым он, несомненно, являлся сейчас. Эх, если бы тут знали о нем побольше — вряд ли бы пустили на порог.
Владимир Антонович был из журналистов старой гвардии, но в глазах было куда больше адекватности и понимания, чем у шефа «Запределья».
— Сейчас мы развиваемся, — начал он. — У нас уже готовятся пробные номера еще двух газет — для женщин и криминальной. Идут переговоры о выпуске нашей передачи на российском канале телевидения — думаю, это решится положительно через два-три дня. Так что возможности для профессиональной самореализации большие. Зарплата — шестьсот долларов. Но это начальная. Будет расти соответственно заслугам.
Владимир Антонович расписывал схему типичного издательского концерна. Три газеты — аномальщина, порнуха и криминал. И для поддержки — телепрограмма. В принципе такая организация могла существовать и на самофинансировании. Но при одном условии — нужны немалые деньги на раскрутку. Такие деньги здесь, похоже, были.
— Как журналист вы нас устраиваете, — заключил главный редактор. — Единственно…
Валдаев напрягся, ожидая очередной подлости судьбы.
— Вы знаете главный порок журналиста? — Владимир Антонович снял сильные очки и протер их бархоткой.
— Думаю, не лживость.
— Это как раз порой больше достоинство… Неуемная страсть к спиртным напиткам, — главный редактор поморщился. — Если честно, у меня и так перебор алкоголиков. Так что я подумываю о сухом законе.
— Я практически не пью.
— Похвально, — с некоторым сомнением в голосе произнес главный редактор. — Когда вы сможете приступить к работе?
— Мне нужно хотя бы несколько дней на раздумья… Пока в знак сотрудничества принес вам пару статей, — Валдаев вытащил из «дипломата» скрепленные скрепкой материалы в пластмассовой прозрачной папке.
— Спасибо. Мы обязательно рассмотрим их и дадим ответ в ближайшее время, — он выразительно посмотрел на часы. Время — деньги. Валдаев раскланялся, вышел из кабинета, попрощался с секретаршей.
На улице подумал — и за каким чертом он столько лет общался с «молодым коммунистом» из «Запределья», когда давно бы мог уйти оттуда. Но когда ты инертен и не привык искать от добра добра, можно так и умереть на одном месте от старости.
Несколько дней на раздумья… Внезапно Валдаева обожгло — какие к черту раздумья в его ситуации? Какие несколько дней? Он вдруг понял, что стремится этим визитом не столько трудоустроиться, сколько зацепиться за обыденность.
