— На тебя падет кара! — прохрипел Ротшаль.
— А ты вспомни прошлого Мастера. Разве не поступил ты с ним так же?
— И так же поступят с тобой!
— Посмотрим… Это будет очень не скоро.
Неожиданно все расступились. И вновь встали по стенам. Кто-то стирал кровь на разбитом лице. Кто-то отряхивал балахон.
Элла подняла руку.
— Жертва, — произнесла она. И накинула белый, с пятном крови капюшон на лицо.
Все, у кого капюшоны были откинуты, накинули их. Один из присутствующих припал на колено и протянул Элле нож. Нож очень походил на тот, которым перерезали горло сатанистке. Но только был раза в два больше. И рукоятка была резная, инкрустированная, испещренная кабаллистическими знаками.
Элла встала над алтарем, на котором распростерся бывший Мастер.
— Не-ет! — заорал он и забился в конвульсиях. — Не-ет!!!
В этом крике был такой ужас, который трудно было себе представить. В миг Ротшаль потерял человеческое лицо. Он превратился в животное.
— НЕТ!!!
От этого крика мороз продирал насквозь. Он был так жуток, что Валдаев на миг даже позабыл о своей незавидной судьбе. Ему хотелось одного — чтобы он замолк.
Элла же не обращала на него никакого внимания, как и все присутствующие.
Она только сильнее сжала обеими руками рукоятку ножа. Произнесла негромко, нараспев слова-заклинания.
И резко опустила нож…
Потом началось нечто невообразимое. Кровавый шабаш, будто поднявшийся из фантазий Босха!
Валдаев воспринимал все урывками.
Элла в крови, ее белый балахон весь в пятнах. И в ее руке окровавленный кусок плоти…
«Балахоны» тянут свои руки к сердцу Мастера. Некоторые начинают биться в конвульсиях. Все хотят свою долю силы. Все хотят кровь…
Безумие охватывает всех. Гвалт — воистину адский гвалт — стоит такой, что Валдаев затыкает уши. Но это не помогает.
Этот визг, хохот, эта ругань, эти слова пробьются сквозь любую преграду.
Сколько это продолжалось? Время опять сыграло злую шутку с Валдаевым. Оно перестало считаться…
Но все когда-то кончается. Валдаев отключился на миг и упустил момент, когда вдруг все завершилось. Исчезли послушники тайного ордена. Исчезло тело Мастера. На алтаре, изящно закинув ногу на ногу, сидела Элла. Она блаженно улыбалась, как после полной страсти ночи.
— Как же это было прекрасно, — произнесла она, глянув на Валдаева сверху вниз.
— Боже мой, Боже мой, — повторял Валдаев.
— Можешь не звать. Его здесь нет. На эту территорию его юрисдикция не распространяется…
Она была вся в крови. Кровь на одежде, кровь на руках, в волосах.
— Ну что расстроился, зайчик?! — Она соскочила с алтаря, нагнулась над пленником, захохотала и провела испачканной кровью ладонью по его щеке. — Вот так-то лучше…
Он отпрянул, прижался спиной к орошенному кровью алтарю.
— Боже мой, — опять прошептал он.
— Ты был отличной жертвой, котик, — она поднялась с алтаря, облизнула с ладони кровь и вышла.
Появились двое «капюшонов» — те самые, которые притащили Валдаева из «каземата» сюда.
— Ну, покойник, не дергайся, — верзила ухватил его за руки.
«Круглый» воткнул в предплечье иглу.
Валдаев с наслаждением ощущал, как мир уплывает куда-то назад, как оставленный за кормой одинокий остров…
«Все», — мелькнуло в сознании…
* * *
Валдаев опять вмерз в айсберг. Душа рвалась наружу, айсберг кололся. Он уже почти раскололся. Но что-то изменилось. Айсберг смерзся только сильнее. Холод сковывал Валдаева. Стискивал его…
— Фу, — фыркнул Валдаев.
— Глянь, Серега, живой.
— Я говорю, живой, а ты — пульс не слушается… Все слушается.
Валдаев приоткрыл глаза. Ему не нужно было много времени, чтобы очухаться. Очнулся как-то разом. И увидел две физиономии над собой.
— Давай вставай, — Валдаеву плеснули в лицо из пластмассовой бутылки из-под пепси-колы. — Разлегся, понимаешь…
Это были двое милиционеров — усатый плотный прапорщик и молоденький худенький рядовой. Один из них ухватил Валдаева за шкирку.
Тот попытался приподняться. Голова закружилась. Он качнулся, но привстал на колене. Его поддержали за локоть. Он огляделся.
Слева шли какие-то заросли, овраг. Справа возвышались многоэтажные дома. Загудел не так далеко, за деревьями, поезд. Солнце клонилось за горизонт. Или вставало из-за него?.. Нет, пожалуй, все-таки клонилось…
— Во как надрызгался, — осуждающе произнес прапорщик.
— Я трезвый, — вяло произнес Валдаев.
— Ага, а я — перьями оброс, — гыкнул рядовой.
— Я правда ничего не пил. Мне просто плохо.
Валдаев был в новом чистом спортивном костюме. Никаких следов крови на нем не было.
Его затащили в «уазик», стоявший на разбитой асфальтовой дороге метрах в пятнадцати.
Рядовой принюхался:
— Перегаром не несет.
— Мне правда стало плохо.
Прапорщик похлопал Валдаева по щекам и осведомился:
— Что, припадочный?
— Голова просто закружилась.
— А сейчас как?
— Живой вроде.
— И что с тобой делать? — теперь в голосе прапорщика появилась казенная угроза с элементом затевающегося вымогательства.
— Не знаю.
— Порядок нарушаешь. На улице валяешься. Паспорт есть?
— Нет паспорта.
— А бабки?
— Нет бабок…
На всякий случай Валдаев похлопал себя по карманам и вдруг почувствовал, что в кармане брюк что-то есть. Сунул туда руку и нащупал ключи от своей квартиры и несколько купюр. Вытянул десятидолларовую хрустящую новенькую бумажку.
— О, «зелень», — с уважением произнес рядовой.
— Фальшивые, небось, — делано нахмурился прапорщик.
— Вроде настоящие.
— Ладно, больной. В больницу не надо?
При слове больница Валдаев зажмурился.
— Да нет, я в порядке, — поспешно воскликнул он.
— Тебя до метро довезти?
— Да. Если не трудно.
— Уплочено, — прапорщик удовлетворенно хлопнул себя по карману, где уютно приютилась десятидолларовая бумажка.
Машина поползла по разбитой дороге и закрутилась среди новостроек. Минут через десять она выехала к метро, возле которого был автобусный круг. Там стояли палатки, играл на гармошке нищий и было полно народу.
