Так или иначе, Асташкевич получил приказ: добыть подробные сведения об этом населенном пункте любой ценой. А ведь такие приказы Центр отдавал не слишком часто. Чаще «предлагали рассмотреть возможность» сделать то-то и то-то. Оно и понятно. Партизаны – не армия. Да и реальной обстановки в глубоком тылу на Большой земле не знали и знать не могли. Начальство сделало выводы из горького опыта сорок первого, когда партизанские формирования направляли в бой, словно армейские части. И где теперь все партизаны? Как писал поэт, «немногие вернулись с поля».
Но на этот раз приказ был дан именно в такой форме: любой ценой. Видимо, серьезно эти Василични сидели у наших в печенках.
Асташкевич, получив приказ, долго ругался. Им там, в Центре, легко приказывать. А что можно сделать в местности, которая для партизанских действий очень мало подходит? Так что, поразмышляв, командир решил для начала отправить туда группу разведчиков. Рассудив так: если они ничего не добьются или, не дай бог, не вернутся, – вот тогда и будем думать.
* * *
Железку переходили, пропустив протопавший патруль. При переходе Говорков не удержался от любимой шутки подрывников: слегка разворошил землю между шпал. В результате у железнодорожного патруля должно было сложиться впечатление, что в этом месте не слишком аккуратно установили мину. Жаль, что не было времени поглядеть на последствия. А они всегда были веселые. Патруль обнаруживал «мину», вызывал дрезину с саперами, те начинали со всей немецкой тщательностью проводить работы по разминированию… Как-то раз, еще на старом месте, партизаны закопали таким образом глиняный горшок, в который вся группа справила свои естественные надобности. Партизаны сидели недалеко в лесу и очень веселились. Впрочем, обычно это делали не только из здорового партизанского юмора. Часто неподалеку ставили другую мину, настоящую и всерьез. Иногда взлетала на воздух дрезина с саперами, иногда кто-нибудь еще… Но тут – тоже ничего. Пусть немцы лишний раз подергаются. Оно никогда не вредно.
* * *
Но вот пошло самое неприятное. До ближайшего леса пришлось переть вдоль каких-то ручьев, вокруг которых рос кустарник. Дальше, впрочем, стало легче. Сплошного леса так и не появилось, но теперь хоть деревья пошли островками километра по два-три, между которыми имелись узкие пустоши. Пришлось сделать круг, чтобы обойти Щучин. О нем было известно, что город сильно укреплен и там полным-полно немцев.
К вечеру добрались до шоссе Гродно – Лида. Место было самое что ни на есть гнусное. По дороге постоянно шли грузовики и подводы, время от времени туда-сюда мотались мотоциклисты; один раз даже проехала бронемашина. Так что решили пересидеть до темноты. С наступлением вечера движение, как и положено у немцев, прекратилось. У них даже есть такой специальный приказ – двигаться ночью по дорогам категорически запрещается. На той стороне обнаружился лес. Решили не блуждать ночью по незнакомой местности, а пересидеть до рассвета.
20 июня, район Щучина
Теперь шли уже по лесу. Лес был так себе – смешанный, местами заболоченный. Его пересекали просеки и дороги. Не самая большая радость для партизан. Впрочем, как говорил Сухих, согласно сведениям из Центра, партизан в этом районе и не было.
Разведчики двигались по одной из просек, ведущей примерно в нужном направлении. Внезапно шедший вперед Голованов поднял руку, а потом указал пальцем вниз. Подойдя, остальные поняли, в чем дело. На сыроватом участке земли отпечаталось несколько следов, ведущих в том же направлении, откуда они пришли.
– Без ума шлепали, – покачал головой Сергей, – прямо будто специально наследили…
Между тем старшина присмотрелся внимательнее.
– Топали дня три назад. Один след от немецкого сапога, только половины гвоздиков нет. Другой след вроде от русского сапога, только какая-то на нем непонятная хреновина…
– Это-то понятно. Подметка, чиненная подручными средствами. Куском от ремня. Обычное дело. Значит, точно не фрицы.
– Может, полицаи?
– Вряд ли. Они ж не в лесу живут, найдут способ нормально починить обувь. Вон, город рядом. Там уж точно найдется какой-нибудь сапожник. Или, еще проще, новую отберут у кого-нибудь. Нет, это партизанские дела. И у нас так чинили. Причем грубо сделано, неумело. Явно не специалист работал. А говорили, что партизан тут нет. Выходит, что есть…
Двинулись дальше. Следы попадались еще пару раз, но дальше местность повысилась и явных отпечатков на земле больше не попадалось. Просека тянулась еще метров на триста, потом внезапно закончилась небольшой поляной. В ее центре стояла уже порядком проржавевшая советская пулеметная бронемашина. Судя по виду, броневичок не подбили, а просто бросили, сняв с него пулемет и попортив все, что только можно.
По краям поляны лежали несколько бревен. Тут рубили лес. И давно – пять лет назад как минимум.
– Вот так, братишки, мы бегали, – вздохнул Голованов, показав стволом автомата на «броник». – Повезло тому, кто этого не видел.
– Это точно, видали. Хорошо побегали, – кивнул Сергей. – По дорогам машины и броневики чуть ли не колоннами стояли.
– Ладно, перекурим, что ли?
Но перекура не вышло – только и успели войти в лес и скрутить цигарки. И тут Макаров, вставший, как некурящий, на караул, тихонько свистнул.
И было отчего. Откуда-то слева доносились шаги движущихся в эту сторону людей. Там, видимо, было болото, поэтому, хотя люди были явно далеко, шаги слышались отчетливо.
Мельников и Макаров залегли в кустах за бревнами, сам Голованов занял позицию за бронемашиной.
Минут через десять из-за деревьев показались люди. Их было человек шесть. Двигались они, конечно, не как в парке, но все-таки не слишком осторожно. Особо разглядывать их было некогда, Мельников лишь отметил, что это были не немцы и явно не полицаи – полицаи с бородами не ходили.
– Эй, земляки, далеко идете? – подал он голос их кустов.
Шедший впереди человек, державший автомат наперевес, резко повернулся в его сторону.
Голованов выскочил из-за броневика. С другой стороны показался старшина. Положение у незнакомцев было неприятным – с трех сторон на них были направлены автоматы. Незнакомы тоже вскинули оружие, но они явно были в некоторой растерянности.
– Ребята, бросьте оружием махать, – с иронией сказал Макаров. – Вы б уже три раза мертвые могли бы лежать… Мы разведчики партизанской бригады имени Котовского. А вы кто такие?
Бородатый мужик с автоматом, который явно тут был командиром, колебался. Впрочем, его можно понять. Уж больно велик контраст. Сам он был одет в какое-то короткое пальто городского вида, штатские брюки заправлены в немецкие сапоги. Все остальные тоже в штатском. Причем одежка была явно не первой свежести. Да и оружие… Автомат был лишь у бородатого, у остальных – винтовки. Причем вроде даже не немецкие. Какая-нибудь Чехия или Франция. По сравнению с ним трое разведчиков, одетые в одинаковые камуфляжные костюмы, увешанные оружием, смотрелись франтами.
