Энцо осмотрел небольшую панель управления на запястье, пролистал скудные настройки. Щелкнул пару туда-обратно, включил фонарик на левом плече. Тит тем временем копался в углу. Разбросал пакеты первой помощи, пустые упаковки и ещё какой-то мусор. Наконец махнул рукой, ударил ладонью по экрану замка и шагнул в розоватый полумрак.
Во имя Марса, он серьезно? Идти так, без шлема?
– Оружие-то дай! – рявкнул Энцо вдогонку.
Тит удивленно глянул через плечо.
– Скажи спасибо, что в костюме.
Понятно. Ну конечно, какое там оружие. Бывшему «псу» в руки и дубинки не дадут. Хотя что-то подсказывало, что от тех железяк снаружи не спасут ни распылитель, ни дубинка, ни шлем. Ничего не поможет. Надо бежать и подальше. Пускай легионеры разбираются, наверняка их же техника и взбесилась. Патрицианские разборки, свержение Сената или ещё что-то – Энцо даже не хотел вдаваться.
Костюм слушался, как новенькая «кассиопея», отличная штука. Благодаря антигравитации шагать стало легче, и это для ослабевшего Энцо было полным кайфом, лучше «гелиоса». Металлическая перчатка полностью заменяла отсутствующую руку, как делал когда-то имплантат. Пальцы согнулись, разогнулись. Зацепили край повязки на голове Энцо – очень точно и аккуратно, как живая рука.
Взрывы и крики стали слышнее. Навстречу промчался кто-то в белом халате, оставив след дымного запаха.
Поняв, что идет куда-то не туда, Энцо отвлекся от изучения костюма. Тит топал к двойным дверям, за которыми яростно визжала сигнализация и мигали отблески пожара.
Энцо замедлил шаг и нахмурился. Обратно к палатам? Это еще зачем?
Он обернулся, вгляделся во тьму за спиной. В самом конце коридора что-то мигало, мелькнула тень в белом костюме. Кто-то из персонала. Там наверняка был пожарный выход, эскулапы-то знали, куда линять.
А Энцо чем хуже?
Он сделал шаг в обратном направлении. Затем еще, и еще, и…
Услышав гудение взведенного распылителя, он остановился. Обернулся. Так и есть – на него уставилось дуло. И Тит Пуллий на том конце ствола был очень серьезен.
– Куда собрался? – поинтересовался он.
– Подальше от той хрени, – Энцо махнул рукой в сторону палат. – И тебе советую.
Тит Пуллий коротко качнул головой.
– Туда мы пойдем, но позже. Следуй за мной.
– Куда?
– В стационар.
– Зачем?!
– Помочь с эвакуацией. Человек десять, но вытащим.
Энцо едва слюной не подавился. Прыгать под обстрелом, спасая холёные задницы патрициев, когда даже эскулапы уносят ноги? Серьёзно? Ну нет, на такую херню он точно не подписывался!
– Да ты головой ударился? Какая эвакуация, тут бежать надо, щас рухнет всё! – крикнул он сквозь рев очередного взрыва. – Даже эскулапы линяют!
Палец Тита прижал кнопку спуска, и распылитель еле слышно завыл. Пришлось заткнуться.
– Я возвращаюсь в стационар, и ты возвращаешься со мной, – твердо сказал центурион. – Не будешь помогать – уложу на месте.
Аргумент, чего говорить. Вот сейчас шлем бы очень пригодился. Энцо почти ощущал точку прицела на лбу. Живо представил, как распылитель стреляет, в лоб влетает заряд, и мозги рассыпаются в воздухе. Утекают пылью в щель вентиляции на потолке.
Он поднял руки.
– Хорош. Пойду я с тобой, пойду.
Тит Пуллий кивнул и опустил оружие, но в кобуру не убрал.
И снова гарь и жар больничных отделений. Воняло паленым пластиком и плотью, выли люди и горящие машины. С потолка лило – сработали водяные распылители. Остальные системы пожаротушения не реагировали. Пламя заполнило палаты, плавило воздух, отчего рожу припекало, как на сковороде.
В конце этажа, похоже, у единственной лестницы вниз, собралась толпа. Настоящее месиво. Ясное дело, аварийная подсветка не работала, темнотища, не разберёшь, куда бежать. Тит Пуллий выругался сквозь зубы. Подбежав к визжащему стаду, он запустил в него сразу две руки, ухватил кого-то за шиворот и вытащил двух мужиков. Те очумело уставились на его лицо. Сажа стекала по щекам и имплантату черными нитками, окуляр вспыхивал зеленым в жарком полумраке. То ещё зрелище.
– Центурион-Тит-Пуллий-Управление-Четвертой-курии-держитесь-моего-подчиненного! – как на духу проорал он, указав на Энцо, и кинулся обратно.
– Куда их вести-то?! – гаркнул Энцо.
– Западное крыло! – Тит махнул рукой куда-то в дымное марево, в сторону служебного коридора, где они раздобыли экзокостюмы.
На миг Энцо потерялся. Перевел взгляд на окровавленные лица мужиков и, опомнившись, повел их в указанном направлении. Втолкнул в узкий коридор, вернулся и отвел новую партию.
В людском месиве уже кого-то давили. Он чуял кровь. Слышал сдавленные хрипы, треск костей, и морщился. Ничего нет хуже паникующего стада. Медиков видно не было – нигде на этаже, сколько бы Энцо ни всматривался. Только пациенты в халатах и рубахах, похожих на его собственную.
– Давай, давай, – подталкивал идущих.
Бабы еле тащились: одна поддерживала другую, закинув руку себе на плечо. Перед ними бежал белокурый мальчонка лет десяти: отбегал на несколько шагов, а после дожидался женщин, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. До дверей им оставалось всего ничего, остальные уже скрылись в красноватой мгле служебного коридора. Энцо шагнул навстречу, ухватил мальчишку за шкирку и потащил к выходу. Подвывая, тот вцепился в его руку заразным клещом.
Тетки сами дохромают. Оставаться в отделении уже нельзя, Энцо чуял это. Воздух превратился в жидкий огонь, такой, что глаза лопались. Ничего не видать: ни толпы в конце этажа, ни Тита Пуллия. И взрывы раздавались все ближе. Хромых таскать уже некогда, нахрен такую обузу.
Второе правило тоннелей: каждый сам за себя.
– Быстрее! – всё же гаркнул через плечо.
Казалось, теток уже жрал огонь. Неверные, дрожащие тени, размытые в мареве, они ковыляли быстрее. Шаг, второй, третий…
Слева полыхнуло. Бахнул взрыв, и Энцо кинулся на пол, машинально закрыв собой мальчишку. Тот запищал. Лицо запорошило пылью, она попала в глаза, нос и рот, набилась в глотку. Энцо согнулся в приступе кашля. По привычке утерся рукавом и заорал, когда щеку ободрал металлический шов. Проклятый костюм…
Кто-то тряхнул его за плечо.
– Вставай! Вставай давай!
Голос был знакомый, приглушенный ревом пламени и звоном в ушах… Добавил какое-то бабское ругательство. Снова Тит Пуллий, надо же…
– П-п-порядок… – еле выдавил Энцо, отмахнулся и снова закашлялся. Его вздернули на ноги так, что в глазах заискрило.
– Шевелись! – рявкнули над ухом, и он пошел, перебирая ногами вслепую, как свежеразмороженный крио. То же поганое состояние – ничего не видно, в ушах гул, голова кружится до блевотни. Его потащили по каким-то ступеням. Вниз… А, может, вверх? Нет, точно вниз, да так быстро, что колени подгибались.
