Они поднялись еще выше по эстакаде. Часть ее обвалилась на высотки нижнего уровня. Наверняка промяло пару-тройку верхних этажей. Чуть дальше дымила жилая колонна, огонь вырывался из окон-бойниц. По-любому куча номеров сгорела. Но, честно говоря, Энцо не было их жалко. Жили, как черви, и померли так же. Кто мешал им разбомбить патрициев раньше? Примкнуть к «псам» и взорвать верхние уровни, так, чтобы пыль была видна с орбиты. Но все сидели, терпели. Подстраивались, пахали за свои комнатушки в общагах. Вот и получили.
Подумать только, несколько месяцев назад он сам так жил, деньги копил. Идиот.
Он пнул камушки, и те выбили дробь по серебристому боку упавшего шаттла. Сам шаттл дымился, за стеклом двуместной кабины что-то темнело. Энцо предпочел не приглядываться, что именно. Он заковылял быстрее и с горем пополам нагнал Тита Пуллия.
– Далеко еще?
– Прилично. – Тит пожевал губу. Бросил на Энцо быстрый взгляд. – Нам нужно к десятой магистрали. Пересечение с Цицероновым спуском.
Энцо присвистнул. Да это полдня шлепать, если без машины! И нужно спуститься на нижний уровень. Лифты между уровнями наверняка не работают, придется идти в обход по дальним лестницам.
– Это пипец как прилично!
– Не кричи.
– Далековато топать, говорю!
– Ближе бункеров нет.
Бункеров? Энцо насторожился.
– Что за бункер?
– Гражданский. Убежище.
– И что… – Энцо сощурился. – Прям спасет от этих тварей?
– Насчет тварей не знаю, но силовые поля там должны работать. В каждой курии предусмотрены аварийные подстанции.
Это же… Это же джекпот! Конечно, у патрициев есть убежища, типа на крайний случай, куда ж без них.
– И много таких в Четвертой?
Тит скосил на него живой глаз.
– Достаточно. Следи за правым флангом.
Правым флангом, ха. Вот узколобый, да какие еще фланги? Нашел легион: они двое и куча напуганных медиков с больными.
Энцо облизнул пересохшие губы. Обошел трещину в бетоне. Глянул в нее, потом направо, потом снова оценил патрициев. Трое мужчин, один из которых старик, еще один после операции, с рекреоповязкой на плече. Десять женщин, один ребенок. И не знающий усталости Тит Пуллий. Так и хрустит песком под ботинками, карабкается вверх по мосту, держа распылитель наготове.
Пустят ли Энцо в убежище? Или избавятся, когда отпадет необходимость в его помощи? Конечно, с Титом оставался хоть и слабый, но шанс выжить. Или же сдохнуть по дороге, столкнувшись с паукообразными машинами. Эти патриции еле плелись, громко болтали, привлекали внимание. В одиночку Энцо мог бы забиться в дальние тоннели и переждать. Пускай патриции сами разбираются.
Или же стоит забрать у Тита пушку, прорваться в Управление, взять шлем, оружие помощнее, и навести в тоннелях свои порядки?.. Этот вариант соблазнял больше остальных.
Вдали что-то грохнуло, рухнуло, запачкав небо. Энцо обернулся, всмотрелся поверх патрицианских макушек. Не видно, кто стрелял. Но, похоже, недалеко, кварталах в двух.
– Пошли быстрее, – окликнул его Тит, и Энцо заспешил следом.
Эстакада впадала в широкий проспект. Жилые небоскребы слева, парк справа, на проезжей части куча брошенных машин и гомонящий народ рядом с очередной эвакуационной группой.
– Рады вас видеть, центурион, – салютовал один из легионеров, завидев Тита.
– Взаимно. Что со связью? – Тит тронул свой некс. Легионер бросил взгляд на Энцо, – похоже, не хотел при нем говорить. Энцо в ответ скрестил руки на груди. Никуда он уходить не собирается. Раз уж заставили помогать, пускай терпят его рожу рядом. Он должен знать, что происходит.
– Что со связью? – повторил Тит.
– Сначала были помехи, потом сигнал оборвался, – наконец ответил легионер. – Похоже, все устройства вышли из строя, центурион.
– А вышки экстренной связи?
– Не работают. Они исправны, но что-то подавляет сигнал.
Тит Пуллий кивнул.
В воздухе что-то переменилось. Его прорезал тонкий свист, будто включили другую волну. Люди этого не слышали, продолжали говорить. А для Энцо будто по стеклу ногтями чертили.
Нехорошо это, очень нехорошо.
Он тронул Тита за локоть.
– Надо валить. Сейчас.
Легионер из эвакуационной группы вскинулся, выпятил подбородок, но Тит Пуллий жестом велел ему молчать. Сощурился, всмотрелся в сторону дымящихся колонн небоскребов и эстакады, с которой они только что спустились.
– Мужчин вооружите и продолжайте оповещение. Женщин и детей эвакуировать на границу курии. Идти по верхним уровням, на нижних может быть опасно.
– Есть, центурион! – легионер вытянулся по струнке, затем обратился к собравшимся патрициям, приказывая мужчинам выйти вперед.
В воздухе запахло пеплом. Тонкий свист усилился, и Энцо переступил с ноги на ногу. Обернулся. Слишком медленно, все слишком медленно, а хотелось бежать, не чуя под собой ног.
Тит покосился на него, сделал знак следовать за собой и зашагал вниз по улице.
Вовремя.
Над эстакадой качнулась длинноногая тень. «Паук» двигался по остаткам верхнего уровня, обламывая края бетонной дуги. Легионеры открыли огонь, бабы запищали, кинулись кто куда.
– Идите! – заорал легионер, махнув Титу рукой. – Идите, мы его задержим.
Хрен они его задержат, сказал бы Энцо, да вот только от одного вида этой штуки язык присох к небу. Здоровая бандура, но такая проворная. И шагала в их сторону, проворно перебирала восемью ногами, дробила ими асфальт.
Заряды зашипели на паучьей броне.
– Пошли! Пошли! Вдоль стены держаться! – рявкнул Тит Пуллий, и Энцо припустил по узкой кромке тени. Сверху тоже рокотало. Железо стонало, будто здание прогнулось. Великий Марс, лишь бы здание не вздумало обвалиться. Только не на голову, только не сейчас…
Энцо вцепился в руку белобрысого мальчонки из больницы и потащил его за собой. Тот все норовил глянуть через плечо, совсем не смотрел под ноги. Сам Энцо не оборачивался. Знал, что нельзя.
Только бежать. Только вперед.
Тит Пуллий подхватил одну из женщин и понес ее на руках.
Грохнуло, рухнуло. Их подхватила, закрутила воздушная волна, смешанная с пылью. Тит свернул в парк, перемахнул поваленное дерево и спрятался за живую изгородь. Энцо нырнул следом, втащил за собой мальчонку. Остальные попрятались кто куда, большинство залегло в тех же кустах.
А Тит оказался не промах! Верно рассчитал, паук будет скорее шмалять по зданиям. Те, кто прячутся внутри, сгорят заживо, те, кто прячется рядом, окажутся под обломками. А здесь над головой лишь красноватое утреннее небо.
