– Обычно часа три, – ответил уголком рта. – Сегодня не знаю, но про Юпитера заводят где-то к середине.
У них не было этих трех часов, и без того потеряли слишком много времени. Что если в бункере, где находится Бритва, заканчивается воздух? Или у нее ломка? Они же только начали слезать, он сам еле выдерживает, иной раз застрелиться готов. Недавно даже мерещилась какая-то отвратительная дрянь в зеркале, сущий кошмар наяву.
Луций пробрался к боковому проходу и сбежал по ступеням на сцену. Пробившись через собравшихся на сцене к главному жрецу – тому самому, с чашей, – он склонился к его уху.
– Закругляйтесь, – тихо велел. – Именем императора.
Старец выпучил глаза, будто ему вдруг стало плохо. Не дожидаясь его ответа, Луций выхватил пульт у стоящего рядом помощника, тронул нужный знак, и жертвенная решетка полыхнула огнем.
– Сейчас.
Он заметил у их ног небольшой аппарат для гадания на крови. В виде черной курицы, дерьмо-то какое! Суешь палец в клюв и…
– И никаких гаданий, – отрезал он.
Луций дождался, пока жрец опорожнит чашу в огонь, и лишь после этого сошел со сцены. Плевать он хотел на их религиозные чувства. Идет война.
– Восьмая декурия! Десять минут на сборы! Седьмая, за ними идете! Живо, живо! – гаркнул он, хлопнув в ладоши. Звук резко отскочил от стен, ударил по ушам, и легионеры шумно засобирались.
– Марций, – Луций выловил из толпы декуриона Восьмой. – Последи за Два-Ноль-Шесть.
Марций кивнул и потонул в толпе. Луций не доверял марсианину. Только не после его связи с имманес, о нет. Может, он и сейчас с ними в сговоре?
Дело сделано, но почему же было так паршиво? Хотелось взять распылитель и выбраться наружу. Разрядить всю батарею в пришельцев, чтобы те разлетались веером. Парадокс: столько лет его преследовали кошмары о войне, а сейчас он рвался на нее так, будто ничто другое больше не имело смысла. Войны у римлян в крови не меньше, чем у марсиан.
В отведенной ему комнате хотелось уже другого: что-нибудь разорвать, разбить кому-нибудь рожу… Луций заставил себя сесть, с силой провел по лицу ладонями. Голова раскалывалась от боли. В горле пересохло, но сколько бы Луций ни пил, он никак не мог напиться. Проклятье, он знал эти симптомы, но совсем не хотел о них думать.
Не сейчас. Сейчас и без того хватало.
Входная дверь прошелестела, отъехав в сторону, и в комнату вошли. Луций сделал сильный, глубокий вдох, давя крик, который свербел в горле. Сцепил дрожащие пальцы. Спокойно.
Спокойно.
– Цетурион, вы слышали запись, переданную имманес с утра? – Покрывало на койке Юлия зашуршало.
Ту запись не слышал лишь глухой.
Луций кивнул, совершенно не желая разговаривать. Все это было слишком долго: пока Восьмая декурия вернется, пока техники разберутся с новыми батареями. Нужно было что-то придумать, как-то уговорить Клавдия отпустить его на поверхность сейчас. В одиночку, конечно, будет сложнее, но он справится. Возьмет с собой распылитель, пару сменных батарей…
– И что вы об этом думаете?
– Ничего, – холодно ответил Луций. – Сейчас других забот хватает.
Голова. Казалось, она трескалась, как кубик льда в теплой воде. С сухим щелканьем и сеточкой мелких трещин, которые разбегались по черепу…
– А Клавдий? – не отступал Юлий. – Как отреагировал Клавдий?
Луций поднял голову и пристально на него посмотрел.
– Клавдий не думает даже о тех, кто гибнет в данный момент. Кого едят заживо там, наверху. – Он яростно ткнул пальцем в потолок каморки. – Еле уговорил его достать батареи. Но какой от них толк, если мы сидим под землей, как номера? Что об этом думаешь ты, Юлий?
Юлий молчал. Блестел чуть раскосыми глазами, не выказывая и намека на понимание. Ничего он не думал. Конечно, легко умничать на койке в бункере. Намекать на отца Луция или на что там Юлий хотел указать. Да, Цецилий-старший был прожжённым политиком, убийцей чужими руками, сенатором до мозга костей. Да, именно его голос прозвучал сегодня во всех отсеках бункера. И что? Какое значение это имело теперь?
– Легионеры, м-мать вашу, – криво усмехнувшись, Луций качнул головой.
Ну он и наговорил. Эта беспомощность, вынужденная необходимость сидеть, сложа руки, сводила с ума. Нашел кому жаловаться, совсем распустился. Конец его карьере…
Хотя она и так была мертворожденной.
Без сна
Патриции не любили марсиан с момента их создания.
Те были слишком сильные – их вывели из какой-то особо крепкой породы людей систем Ядра. Слишком смуглые. Густые курчавые волосы, крупные черты лица. Устойчивость к перегрузкам и перепадам температур, обостренный нюх и способность видеть в темноте. Добавьте к этому искусственно сниженный интеллект – и вот она, идеальная рабочая лошадка для планеты-колонии.
Или отменное легионерское мясо.
Генное производство давно закрыли, а генного продукта становилось все больше. В поисках работы он разлетелся по всей империи, занял самые поганые, никому не нужные планетки и астероиды – сперва Марс, потом остальные. Патриции сами их отдавали, когда шахты вырабатывались и брать уже было нечего. Насчет возможных бунтов они не волновались. Марсиане не могли объединиться против императора. Они были заняты внутренними разборками или же служили «мясом» в легионе.
Однажды, еще когда родители были живы, Бритва летала на Марс. Она помнила сумрачный отсек грузовой баржи. Спертый воздух, тихие голоса других марсиан, пристегнутых к скамье, тошноту во время перегрузки. Помнила очереди за водой – половину водяных генераторов взорвала банда из Олимпа, а чинить было некому и не на что. Как стояла на рыжем песке, на морозе, и щурилась на свет, смотрела, как искрится воздушный купол. В то время климат-контроль уже барахлил, и на улицу выходили только в утепленных спецовках и масках. От респиратора пахло чужим потом, ноги зябли, и очередь двигалась медленно-медленно. Главное было успеть до полудня, когда подачу воды прекращали и кран пересыхал. Перед сезоном бурь запасаться стоило впрок – солнечные батареи переставали работать, и вода не синтезировалась.
Дядя с теткой были не просто высокими – настоящие гиганты. Казалось, затылками они могли достать Деймос. Не такие крепкие, как марсиане, живущие на Земле и других крупных планетах, но куда крепче имперцев в тех же условиях. Летали они в основном на грузовых кораблях – в легковые шаттлы не помещались, – и не особо часто. Марсианину, будь он родом с Марса или Альфы Лебедя, всяко лучше крепко стоять а дне гравитационного колодца, а не болтаться в невесомости.
И вообще, считала Бритва, марсиане куда более настоящие, чем остальные имперцы. Да, не отличаются культурой и терпением, но зато они живут. Если ненавидят, то от души. Если любят, то до кровавых мозолей. И это правильно.
