Напомним, что Ати и Коа просто хотели разобраться в тех непонятных вопросах, которые не выходили у них из головы: Какая существует связь между религией и языком? Может ли религия существовать без священного языка? Что первично – религия или язык? Что формирует верующего – слово религии или музыка языка? Создает ли религия для себя особый язык, поскольку нуждается в усложнении и психическом манипулировании, или же язык, достигнув определенного уровня совершенства, изобретает для себя идеальный мир и неминуемо делает его священным? Всегда ли верен постулат: «Тот, кто имеет оружие, рано или поздно применит его»?Иными словами, всегда ли религия по сути своей тяготеет к диктатуре и убийству? Однако речь не шла об общей теории, более точно вопрос ставился так: Абияз создал Гкабул или наоборот? Вопрос синхронности не рассматривался, яйцо и курица не рождаются одновременно, одно обязательно должно предшествовать другому. Не было здесь места и случайности, ибо все в истории Гкабула указывало, что существовал некий исходный план, амбиции которого со временем все возрастали. Были и другие вопросы: Как насчет вульгарных языков черни, придуманы ли они, и кто их создал? Наука и материализм? Биология и природа? Магия и шаманизм? Поэзия и чувственность? Философия и атеизм? Но что означают все эти понятия? И при чем тут могут быть наука, биология, магия, поэзия, философия? Разве они не истреблены Гкабулом и неведомы абиязу?
Друзья хорошо осознавали, что подобные развлечения не только пусты и нелепы, но и опасны. Вот только чем себя занять, если кроме бесполезных и напрасных дел, да еще и неизбежно опасных, больше заняться нечем?
А вопросы на самом деле опасные, подумали Ати с Коа, когда вновь оказались на глубине в сто сикков под землей, в гигантском лабиринте подземных галерей, а несколько часов спустя – в старом полуразрушенном доме на краю кладбища, к югу от Семи Сестер Скорби, в тот момент, когда совы и летучие мыши заполнили небо своими таинственными тенями и в объятьях серых и холодных сумерек казалось, что весь мир стоит на пороге неминуемой смерти.
Возвращение к свету Кодсабада вызвало чувство облегчения, тревоги и невыразимой гордости. С одной стороны, дело было самым банальным: два друга прогулялись в гетто, чем агенты Гильдии в поисках выгоды занимались ежедневно, принимая там разные заказы, а по дороге дразня Вероотступника; в обратном направлении точно так же из гетто в Кодсабад приходили мелкие контрабандисты, чтобы сбыть свои товары и стащить курицу. Но с другой стороны, случай из ряда вон выходящий: Ати и Коа преступили границу времени и пространства, запрещенный рубеж, они перешли из мира Йолаха в мир Балиса, и при этом небо не упало им на голову.
Теперь, возможно, самым сложным для них, на работе и в родном квартале, будет держаться естественно и стараться ввести в заблуждение судей из Нравственной инспекции и Гражкомы, в то время как отныне всё в них, даже сама манера жить и дышать, отдает грехом. Теперь друзья носили на себе неповторимый и несмываемый запах гетто, который въелся в их бурни и сандалии.
Из своей одиссеи в запретный мир они узнали о четырех потрясающих обстоятельствах: 1) под разделительными стенами пролегают соединительные туннели; 2) гетто населены людьми, рожденными от родителей-людей; 3) граница – это вздор, выдуманный верующими; 4) человек может жить без религии и умереть без священника.
Кроме того, они получили ответ на давнюю загадку: слово «Бигай», которое так шокировало, когда его видели начертанным дерзкой рукой на одном из десяти миллиардов плакатов Аби, развешанных на стенах Абистана, в гетто было в обычном употреблении. Виновником являлся, конечно же, какой-то вероотступ, который перед возвращением в свое логово решил оставить след своего проникновения в Абистан. А человек, которого арестовали и казнили, был, несомненно, просто неизвестным беднягой, которого случайно схватили на улице. Сопоставляя слова, Коа догадался, что «Бигай» – жаргонизм из языка умников, означающий нечто вроде «Большой Брат», «старый озорник», «закадычный приятель», «важный начальник». Таким образом, понятие «Бигай» в указе Справедливого Братства интерпретировалось неправильно и в любом случае такого его значения не существовало ни в одном из языков Абистана или гетто, а происходило оно, вероятно, от одного из древних наречий, исчезнувших еще во времена Блефа и Первой священной войны, когда все население севера, не покорившееся Гкабулу, полностью исчезло. На основании этого Ати пришел к выводу, что текст, выгравированный в камне над подъемным мостом санатория, был написан именно на таком языке, потому что существование самой крепости восходит к тем временам, если не раньше, а символ «1984», возможно, обозначал нечто другое, а не дату. Но, по правде говоря, не было никакой возможности получить какое-либо представление о дате, поскольку понятие о ней, как и об эпохе в целом, абистанцам было неведомо; верующим время представлялось единым, неделимым, неподвижным и незримым, начало было концом, конец – началом, а сегодня – всегда сегодня. Тем не менее, все же существовало исключение: 2084. Это число во всех головах олицетворяло некую вечную истину, то есть нерушимую тайну, а значит 2084 должно существовать во всей необъятной неподвижности времени, только оно одно. Но как разместить во времени то, что является вечным? Об этом друзья не имели ни малейшего понятия.
Между собой Ати и Коа решили, что однажды вернутся в гетто, чтобы разузнать побольше.
Книга третья,
в которой в небе Абистана появляются новые знаки, добавляющие к уже существующей Легенде новые легенды, и это предзнаменование побуждает Ати отправиться в новое путешествие, отмеченное разными таинствами и бедами. Дружба, любовь, истина – могучие силы, заставляющие двигаться вперед, но что они могут в мире, где правят бесчеловечные законы?
Это был удар грома среди сонного неба Абистана. Ну и ну, какая поднялась суматоха и сколько было пересудов! Всего за какую-то недельку из семи дней новость тысячу раз обошла всю страну посредством надиров, газет, ФН, мобилизованных на двадцать четыре часа в сутки мокб, не говоря уже об общественных глашатаях, которые не жалели ни глоток, ни мегафонов. По наказу Аби Верховный Командор Справедливого Братства Дюк распорядился учредить сорок один день беспрерывного ликования. Были организованы масштабные коллективные молитвы и такие же масштабные благодарственные церемонии для выражения признательности Йола-ху за чудесный дар, который он преподнес своему народу. С целью постройки красивого защитного сооружения объявили сбор средств, и уже через неделю накопилась сумма, эквивалентная государственному бюджету. Люди дали бы и больше, если бы правительство не издало официальное коммюнике, в котором призвало к сдержанности, поскольку нужно приберечь хоть немного денег на все остальное.
Если оставить в стороне мнения, которые добавляли к относящейся к делу информации различные официальные учреждения, несколько тысяч страниц пояснений, напечатанных в прессе, и сотни часов ученых комментариев через надиры, суть дела можно обозначить так: обнаружено новое святое место первостепенного значения! После проведения незначительных работ, финансируемых из собранных средств, его откроют для паломничества, как тотчас же оповестила настойчивая рекламная кампания, вызвав колоссальный интерес у публики и не менее колоссальную деловую активность. Были оглашены головокружительные цифры: двадцать миллионов кающихся грешников уже в текущем году, тридцать в будущем и по сорок в последующие годы. Места бронировались на десять лет вперед. Все бросились упаковываться, люди занервничали, цены резко подскочили, а стоимость бурны, котомок для путников, туфель без задников и дорожных посохов вообще достигла заоблачных высот, так как они могли стать дефицитом. Зарождалась новая эра.
