Также они узнали, что центральная мокба, в которой Достойные по очереди совершали богослужение во время Моления в Четверг, находится в одной из пристроек Абиправа и может вместить до десяти тысяч правоверных. Каждую неделю один из Достойных, назначенный собратьями согласно слишком сложному для понимания обычного верующего протоколу, читал молитву, после чего комментировал несколько стихов из Гкабула в связи с актуальными событиями, в частности с ходом Священной войны – текущей или предстоящей, к которой в тайне готовились. Правоверные отмечали его фразы мощными и мужественными выкриками вроде: «Йолах велик!», «Гкабул – наш путь!», «Аби победит!», «Будь проклят Балис!», «Смерть врагу!», «Смерть вероотступам!», «Смерть предателям!». После этого, отмывшись от своих прегрешений, паства направлялась прямиком на большой стадион, который мог вместить столько народу, сколько потребуется.
Коа раньше знал эти места, но теперь уже мало что помнил. Будучи внуком авторитетного мокби, священника центральной мокбы, и сыном блестящего квестора принадлежащей Достойному Хоку ложи духовенства, он родился в жилом анклаве Достойных. Там на все смотрят хозяйским глазом, поэтому простых людей не видят и не слышат, знакомств с ними не заводят. В школе Божественного слова, в здании Кийибы, вблизи от Бога и святых, Коа со временем забыл даже, что живет на земле. По правде говоря, он никогда не догадывался, что простые люди тоже относятся к человеческому роду, ему просто об этом никто не сказал. Но настал день, отличный от прочих, когда случилось так, что чудесным образом глаза у Коа открылись и он увидел, как несчастные людишки вертятся у него под ногами. С тех пор страстное желание мятежа не оставляло его.
После долгого периода умственного напряжения наши друзья пришли к выводу: то, что получилось единожды, имеет шансы получиться дважды. Поэтому они состряпали некую повестку, чтобы со специальным заданием отправиться в Абиправ. И вот они уже снаряжены бежать по улицам, как прилежные и честные работники, готовые сгореть на работе.
Однако неожиданности не заставили себя ждать. Когда уже пожитки были собраны и ничто не мешало пуститься в путь, оказалось, что Коа вызвали в окружной трибунал. У посыльного блестели глаза и капало с носа, так как дело было серьезным: Коа приказывал явиться в трибунал сам его светлость и превосходительство старший заведующий судебной канцелярией лично. На месте древняя надутая крыса с белой бородой в затертом до блеска бурни сообщила Коа, что СЛВК, Собрание лучших верующих квартала, единогласно и во имя Йолаха избрало его на роль вырубщика в судебном процессе над некой шлюхой, обвиненной в богохульстве третьей степени, и что его кандидатура без промедлений уже утверждена в высоких сферах. Далее ему велели поставить свою подпись в знак согласия оказать необходимую услугу и передали копию судебного дела. Событие считалось знаменательным, ведь последний процесс над ведьмами проходил очень давно, никто уже и не надеялся однажды поучаствовать в таком расследовании. А если религии долго не доставлять неприятностей, она истощается и теряет злобу. А восстанавливает она свои силы равным образом как на стадионе или на поле боя, так и во время безмятежных учений в мокбе. В ходе ссоры с соседями одна бесстыжая молодая женщина пятнадцати лет, перед тем как хлопнуть дверью, осмелилась сказать, что справедливый Йолах совершил большую ошибку, дав ей таких скверных соседок. Это прозвучало как гром среди ясного неба. Разумеется, мегеры в один голос дали против нее свидетельские показания, и Гражкомы, примчавшиеся что есть духу, были с ними солидарны. Дело было ясным, долго раздумывать не пришлось – для вынесения приговора хватило бы пяти минут, и вопрос затягивался лишь для того, чтобы полюбоваться, как злобная тварь будет закатывать глаза и гадить под себя. По дороге прихватили и мужа вместе с их пятью детьми; позднее их заслушает комитет Нравственного здоровья, где им придется добавить и свои свидетельские показания, а также подвергнуть себя самокритике, перед тем как, если понадобится, дело будет принято к производству Исправительным советом. Для такого процесса в роли изрыгающего проклятия требовался участник с ореолом над головой, лучший из лучших, поэтому и назначили Коа. Его имя, а главным образом имя его деда, служило маяком, который был виден издалека. Для трибунала отдаленного от центра квартала чиновник со столь символичным именем становился почетным призом. Народу соберется много, дело станет настоящим событием, закон одержит триумфальную, как никогда, победу, вера приумножится, и все это привлечет внимание Кийибы. Богохульница принесла удачу: в рядах работников правосудия грядут молниеносные повышения.
«Что делать?» – таким был вопрос. Два друга говорили об этом часами. Коа отказывался принимать участие в заранее объявленном человеческом жертвоприношении. Ати полностью поддерживал его. По его мнению, другу надо было сбежать и укрыться в гетто или же в одном из тех опустошенных предместий, где он некогда любил учительствовать. По правде говоря, Коа колебался, он надеялся, что еще есть возможность избежать предписания трибунала, поскольку в каком-то указе Справедливого Братства якобы предусмотрено, что вырубщиком назначают человека солидного возраста, как минимум пять лет отработавшего в каком-нибудь признанном почетными верующими собрании, или принимавшего участие в одной из Священных войн, или обладающего завидным послужным списком в должностях мокби, надзирателя, чтеца псалмов, заклинателя, а Коа этим требованиям не соответствовал: он прожил лишь каких-то тридцать бесславных лет, ярым приверженцем сектантских организаций никогда не был, религиозные науки не преподавал, оружия никогда ни против кого, будь то друзья или враги, не поднимал. Однако над всеми соображениями превалировал другой аргумент: если отказаться помогать правосудию, это сочтут святотатством, и Коа закончит свои дни на стадионе вместе с осужденной. Поэтому вопрос «Что же делать?» был по-настоящему серьезным. Ати предложил воспользоваться предстоящей встречей с Назом, чтобы попросить того подключиться к делу и заступиться за Коа. Будучи первооткрывателем самого знаменитого святого места в Абистане, он несомненно имел доступ к благодарному уху своего министра, по приказу которого Коа могли бы взять на службу в министерство, а на том стратосферном уровне освобождаются от любых нарядов вне очереди и на то, что творится внизу, внимания уже не обращают. Коа к идее друга отнесся скептически. Может, у Наза и есть доступ к уху министра, но это не значит, что министр послушает его; очень даже может быть, что министр услышит как раз противоположное.
Коа фыркнул и заявил:
– Они меня хотят? Ну ладно, я им покажу! Я им такое устрою, что худо станет.
Ати содрогнулся, потому что тревожился за друга.
Вырубщик считался главным действующим лицом в процессе над ведьмами. Он приходил в зал судебных заседаний не для того, чтобы выступить в защиту кого бы то ни было – обвиняемого, общества или потерпевшего; он приходил, чтобы громогласно и твердо известить о гневе Йолаха и Аби. Кто же лучше языка пламени великого мокби Кодсабада и бывшего ученика сногсшибательной Школы Божественного слова сможет найти слова и интонацию, чтобы изобразить приступ ярости Высочайшего и его Посланца?
