Тоз, похоже, чувствовал себя очень удобно в своей необычной одежде. Поскольку подобных вещей в Абистане не существовало, он называл их словами, которые сам придумал или нашел неизвестно где: на нижней части его тела, начиная с талии, были надеты брюки, а верхнюю половину аж до шеи прикрывали рубашка и пиджак, ноги заключались в непроницаемые туфли, и все это было застегнуто на пуговицы, скреплено, завязано и опоясано. Выглядел Тоз настоящим клоуном. Однако перед выходом на улицу он возвращался в нормальное состояние: разувался, подкатывал штанины брюк до середины икр, вставлял ноги в славные сандалии-вездеходы, набрасывал на плечи бурни преуспевающего коммерсанта и в таком облачении становился невидимым в безликой толпе.
Подсобное помещение его лавки, куда он живо провел двух друзей, было до краев заполнено диковинками, доставленными словно с другой планеты. Тоз не уклонялся от ответов; каждой вещи он нашел название и знал, для чего она служит. По мере продолжения разговора, который получился довольно оживленным, он показывал новые предметы своим гостям, объясняя, что сидят они на стульях вокруг стола, что висящие на стенах раскрашенные доски – это картины, и что те маленькие вещички, расставленные на тумбочках и столиках на одной ножке, – это безделушки. И так он продолжал, называя каждую вещь своим именем, ни разу не запнувшись и ни разу не сбившись. Как можно запомнить столько названий неизвестных предметов, да еще на неведомом языке? Загадка, которую два друга даже не пытались разгадать.
Умиленный их благожелательным удивлением, Тоз добродушно произнес:
– Я вижу, эти вещи кажутся вам необычными, но если бы вы знали, вы бы поняли, что здесь нет ничего особенного, так жили в те забытые времена, о которых вам никогда ничего не рассказывали. Я смог, набравшись терпения и преодолев множество трудностей, воспроизвести в своей лавке и в своем жилище малую часть того мира, по которому очень тоскую, хотя и не знал его, разве что из… наверное, вы не знаете, что это такое, книги… Я вам их покажу, у меня в доме наверху их много… Еще я вам покажу каталоги, рекламные буклеты, они очень красочные, так что вы все поймете без труда… Я их показываю только друзьям… и, если честно, здесь у меня их нет… Настоящее наслаждение всегда эгоистично… Когда я продаю эти вещицы, вместе с ними я передаю клиенту и мое наслаждение, а сам ищу другое.
Ати и Коа были просто очарованы, Тоз и правда оказался удивительным, они могли слушать его хоть целый божий день. Они даже не представляли, что на земле существуют подобные личности. Они были счастливы и польщены, Тоз доверял им так же, как и они ему, он говорил с ними совсем как… как открытая книга.
Затем Тоз перешел к цели их визита. В двух фразах он показал им, что знает все, а об остальном догадывается, и что нет совершенно никакой необходимости путаться в объяснениях.
– Я знаю, что вы ищете одного своего друга по имени Наз, археолога при министерстве Архивов, Священных книг и Сокровенных изысканий. Отличный парень, которому было поручено обследовать Маб, деревню, где на нашего чудесного Посланца, да будет благословенно его имя, снизошло откровение священного Гкабула. На черном рынке мышиной дыры вы своими вопросами потревожили нескольких честных чиновников, которые, естественно, доложили о вашей выходке своему начальству и судьям Нравственного здоровья. За то, что чиновники оказались на том базаре и услышали ваши вопросы, они были сурово наказаны, вот беда какая… А уже оттуда информация пошла из уст в уши и добралась до меня. Все рано или поздно доходит сюда, я приятельствую со всеми. Итак, теперь выкладывайте, как вы познакомились с Назом, а также расскажите о себе. Если вы хотите, чтобы я вам помог, придется все мне рассказать.
Ати и Коа не колебались ни секунды. Ати поведал, как познакомился с Назом где-то в дороге, когда возвращался из санатория в краю Син в родной Кодсабад, а также пересказал их долгие разговоры о таинственной деревне, обнаруженной паломниками. Наз был взволнован, он говорил о странных вещах, которые Ати не мог как следует понять, вроде того, что открытие станет чуть ли не отрицанием всего Абистана и его вероисповедания. Затем слово взял Коа и рассказал о себе, о своем бунте против членов семьи, поддерживавших политику геноцида, о своих первых изысканиях в поездках по опустошенным пригородам и заброшенным деревням; он рассказал также о прогулке в гетто Балиса и переходе через Кодсабад, от которого у друзей осталось четкое впечатление, что Абистана не существует и что Кодсабад – всего лишь некий артефакт, театральная декорация, скрывающая за собой кладбище, и даже еще хуже, от которого в их головах отпечаталось страшное ощущение того, что жизнь уже давно погибла, а люди страдают от собственной бесполезности и уже не понимают, что они лишь туманные остатки жизни, болезненные воспоминания, блуждающие в потерянном времени.
Закончили они свой рассказ ужасной историей, которая заставила их оставить родной квартал и отправиться просить помощи у Наза: назначением Коа вырубщиком в судебном процессе над молодой женщиной, матерью пятерых детей, обвиненной в богохульстве, которую неизбежно ожидал стадион.
Большую часть дня они обсуждали все эти вещи, но чтобы выразить то, что выходит за рамки понимания, простой беседы недостаточно, поэтому они принимались философствовать о жизни вообще, а такой процесс требует времени и разжигает аппетит. Тоз предложил оригинальную закуску из неизвестных им продуктов: белого хлеба, паштета, сыра, шоколада и горького обжигающего напитка, который хозяин назвал кофе. А в конце он достал из буфета корзинку с фруктами – бананами, апельсинами, инжиром и финиками. Ати и Коа подпрыгнули до потолка: они думали, что фрукты исчезли с лица земли еще до их рождения и что последние урожаи предназначались для Достойных. Дальше Тоз вытащил из кармана маленький приборчик, при помощи которого смастерил белый стержень длиной в четыре толщины пальца, набитый сухой травой, вставил его себе между губ, поджег торчащий конец и принялся испускать дым. Ужасный запах не был ему противен, он им наслаждался. Он рассказал о сигарете и табаке и признался, что это его крошечный грешок. Очень непросто самому признаться в грехе, зная, что в этом мире грех карается смертью.
Вывод напрашивался сам собой: Тоз жил в собственной вселенной, ничего общего с Абистаном не имеющей. Да был ли он вообще абистанцем? Откуда он явился, из чего происходит его власть, что он делает в заурядном квартале, который живет и выживает лишь благодаря подачкам, которые Абиправ сбрасывает с высоты своих бастионов? Сам Тоз был неказистый на вид, невысокий, широкозадый, сутулый, с тонкой шеей и до смешного маленькими ручками, дряблый и седой, лет пятидесяти. Выделялся он лишь острым взглядом, образованностью, своим умом и своим обаянием, а также особой аурой таинственности, которая исходила от него. Каким образом лавочник приобрел эти качества, неужели он таким родился – гением, который выходит во всеоружии со своей волшебной лампой, – или же он обзавелся необыкновенными умениями в течение жизни? В любом случае, именно эти качества сделали его тем, кем он был: королем квартала.
