Где-то к обеду я поняла, что мы движемся по каким-то смутно знакомым местам. Что-то было такое в очертаниях скал, в разбросанных тут и там валунах, в недавно потревоженной гальке. А потом из какой-то щели вдруг пахнуло трупной вонью, окатившей нас при внезапном порыве ветра, как из помойного ведра, и мы дружно сморщились.
– Фу!
– Фантом, я надеюсь, это не твоя работа? – зажимая нос, закашлялся Тико.
– Нет, идиот! – мгновенно ощетинилась я. Блин, достал уже! – Еще одно слово, и я швырну тебя в эту дыру, чтобы убедился!
– Шетт… Кто-нибудь скажет, откуда несет?!
– Мертвечина, похоже, – потянул благородным носом эрхас.
– Твари, – спокойно поправил его Родан. – Но только мертвые.
– Гай…
Я быстро обернулась и наткнулась на взгляд Аса: скарон так внимательно оглядывался и так пристально изучал близлежащие скалы, которые, на мой взгляд, везде были одинаковыми, что у меня забрезжило смутное подозрение. А когда мы подобрались к расщелине ближе и я увидела торчащий оттуда острый коготь, то аж вздрогнула: это было место нашего совместного ночного «отдыха» с хранителями.
Блин. Надо было завалить его камнями.
– Опа, – ошарашенно остановился едущий впереди Хас, заметив вопиющую улику. – Рода-а-ан… тебе не кажется, что тут сдох кахгар?
Родан невольно вздрогнул и почти бегом кинулся к месту преступления. Следом за ним ринулись и все остальные. Последним подошел крайне озадаченный эрхас, но внутрь не полез – остался у входа, явно подозревая подвох. Потому что кахгары сами по себе не мрут и не дохнут нам на радость. И потому, что нет никакой гарантии, что в логове… а это было именно логово… не осталось другой Твари. Покрупнее и побольше.
Мы с Асом многозначительно переглянулись и, не сговариваясь, принялись изучать ближайшие склоны, позволив всем желающим ковыряться в узком лазе, из которого торчала неестественно вывернутая лапа.
То, что Тварь мертва, должно быть понятно уже по запаху: живые они не воняют так жутко. Только мертвые. И только до тех пор, пока их не коснется утреннее солнце.
Кстати, Дагон зря переживал: там, где сдохла одна Тварь, вторая еще очень долго не поселится. Так что не было там никого живого. Точно не было – мы проверили.
– Как нехорошо, – тихо вздохнула я, когда обрадовавшиеся находке рейзеры, наплевав на запах, с нетерпением ринулись внутрь. И надо думать, что ринулись: знали одну простую истину, которую, может, позабыл молодой эрхас. И понимали, что никакой опасности нет. А коготь кахгара идет в Гильдии на вес золота. За такой добычей гонялись бы с вытаращенными глазами, если бы она не кусалась так больно. А тут – вона, целая куча бесценного добра валяется. Только зубы вышибай и когти торопливо припрятывай в мешочек, чтобы на солнце не испортились. Маги потом их обработают, специальное заклятие наложат, чтобы не стухли при свете дня. И тогда носи себе коготок хоть до смерти – ничего ему уже не сделается, а второй, разумеется, продавай со спокойной совестью. Миллионером станешь.
Неудивительно, что ребята так воодушевились.
Зараза. Все-таки надо было камнем завалить. Или из норы их вытащить. Но как такую тушу на себе поволочешь? Даже у котов перехватывало дыхание, когда мы уходили отсюда. А уж потом, когда все отмылись и отчистились, никому не захотелось снова лезть в эту помойку. Наивно подумали, что никто не узнает.
Ага. Ща-аз.
При виде наших смурных взглядов Бер и Ван выразительно хмыкнули.
– Не хотите взглянуть на добычу?
– Зачем? – ровно спросил Ас.
– Что мы там нового увидим? – буркнула я и отошла в сторонку, чтобы не стоять под порывами вонючего ветра. – Надеюсь, долго они там копаться не будут? А то нам еще идти и идти.
– Разве вам не нужны деньги? – с легкой улыбкой поинтересовался мастер Драмт, который тоже почему-то не полез любопытствовать. – За кахгара много дадут.
– А за хартара еще больше…
– Что ты сказал? – удивленно повернулся маг, встретившись со спокойными глазами Гора.
«Черный» пожал плечами и уселся прямо на камни, всем видом показывая, что все, что хотел, он уже высказал, а если кто не понял, то ему до этого нет никакого дела. Так что магу оставалось довольствоваться лишь догадками. А еще – выражением крайней задумчивости на лице эрхаса, когда ребята наконец выбрались наружу и что-то негромко ему сообщили.
Я отвернулась.
Ну вот. Теперь они и второго кахгара нашли. И двух хартаров тоже: мы этой ночью неплохо поработали. Половину забили Серые коты, испытывающие к нежити самые неприязненные чувства, а половина была наша. Едва управились. Надеюсь, там все успело в достаточной степени разложиться, чтобы скрыть следы нашего присутствия и чтобы отметины от мечей не слишком бросались в глаза. Насчет котов я уверена – они своих противников рвали на части. Так что опознать их будет трудно. А вот вмешательство людей…
– Фантом, можно тебя на пару слов? – «ласково» позвал Дагон, завидев нашу теплую компанию.
Мы (молодцы!) тут же обернулись всемером. Но он, зараза, не обманулся и решительно ткнул в меня пальцем.
– Ты. Подойди. И честно ответь: что тут творится?
Я послушно приблизилась, старательно подумала и глубокомысленно заявила:
– Вонища, господин эрхас. Даже, я бы сказал, жуткая вонища. Просто страх.
Дагон недобро прищурился, а затем вложил мне в руку клочок черной ткани и снова спросил:
– А это ты как объяснишь?
Я взглянула на кусок оборванного плаща, который невозможно было не узнать, и огорченно вздохнула:
– Никак. Но могу строить догадки.
– Ты мне гвозди в голову не забивай, – угрожающе придвинулся эрхас, а стоящие за его спиной, перепачканные в черной крови, какие-то не слишком веселые люди, со странным выражением уставились на Аса. – Что это такое?!
– Ткань, – честно ответила я, все еще надеясь, что пронесет.
– А откуда она там взялась?! Под лапой у хартара?! Вместе со следами от ударов мечей!
– Без понятия, господин эрхас. Случайно попала, наверное?
– Фантом! – буквально прорычал Дагон, сжав кулаки. – Еще одно слово, и я тебя… отвечай, засранец: твой плащ?!
Я подобострастно вытянулась, преданно поедая начальство глазами.
– Никак нет, господин эрхас!
Бац!
Кулак эрхаса стремительно метнулся вперед, целясь в мою левую скулу, но слегка опоздал: меня на том месте уже не было. А вот метнувшийся вперед Ас был. И его раскрытая ладонь, в которую с неприятным шлепком влетели чужие пальцы, была тоже. Думаю, это больно – шарахнуть со всей дури по каменной глыбе. Точнее, я даже знаю, что это очень больно, потому что ладонь у брата напоминала даже не камень, а выкованную из адарона пластину. Так что могу понять, почему лицо Дагона внезапно перекосилось и почему мой клинок, пощекотавший ему горло, вызвал так много удивления.
