Мне нужно было уйти. А я просто растерялся. За спиной Шарлотты в окне открывался потрясающий вид, но для меня не было ничего более потрясающего, чем вздымающаяся грудь Шарлотты, капельки пота на ее лбу и то, как ее тело реагировало на меня. Я чувствовал ее возбуждение.
Мы стояли друг напротив друга, нас разделял один шаг, и я ощущал ее аромат.
Довольно долго мы просто стояли в тишине.
– Что ты со мной делаешь? – пробормотал я. Слова вылетели из меня как икота, которую не удалось сдержать.
– Что вы со мной делаете? – прошептала она.
Я на секунду опустил глаза и заметил на полу возле ее стола пакет из магазина «Виктория Сикрет», перевязанный розовой ленточкой.
– Что это? – спросил я хриплым голосом.
– Айрис заставила меня сделать небольшой перерыв днем, чтобы я немного развеялась. А сегодня последний день распродаж, поэтому я прошлась по магазинам.
– Почему тебе потребовалось развеяться?
– Потому что вы вывели меня из себя.
Господи, когда она в гневе сжимает зубы, то выглядит еще сексуальнее. Мне стало интересно, что еще умеют эти зубки.
Черт. Остановись.
Но я подошел к ней ближе.
– Покажи, что ты себе купила в рабочее время?
Шарлотта сглотнула и подошла к пакету. Она наклонилась, вытащила содержимое и сняла наклейку с упаковочной бумаги. Потом развернула сверток и показала мне несколько комплектов шелкового нижнего белья всех цветов радуги.
Мое внимание привлекли черные шелковые стринги, пояс которых был украшен крохотной шелковой розочкой.
Я взял их в руку и почувствовал прикосновение нежнейшего шелка. Я представил, как они будут смотреться на кремовой коже Шарлотты. Пальцами я потрогал заднюю часть стринг и представил, как их тонкая часть расположится между ее великолепными ягодицами. Продолжая держать стринги в руке, я крепко сжал их. Точно так же я хотел поглотить Шарлотту целиком.
Шарлотта наблюдала за мной как загипнотизированная.
И я знал, что зашел слишком далеко. Я был ее боссом и заставил ее показать мне нижнее белье. Я все еще продолжал сжимать в руке трусики. Если бы Шарлотта посмотрела вниз, она бы увидела, что я очень возбужден. Это доказывало, что рядом с ней я окончательно теряю рассудок.
Голос разума в моей голове кричал: «Беги!»
Я решил его послушаться.
– Спокойной ночи, – сказал я, вернул ей трусики и незамедлительно покинул кабинет.
Спускаясь на лифте вниз, я всерьез подумал о том, чтобы пойти в какой-нибудь бар и напиться до поросячьего визга, хотя я долгое время почти не пил.
Вместо этого я немного покатался по окрестностям и каким-то образом очутился перед Бруклинским мостом.
* * *
Когда я вошел, прослушивания были в самом разгаре. Как и в прошлый раз, я сел на последнюю скамейку и огляделся. В течение многих лет дела часто приводили меня в этот район Бруклина, поэтому я хорошо его знал. Когда я был подростком, церковь расположилась в этом здании, где прежде был городской театр. Мне было лет тринадцать или четырнадцать, когда здание начали реставрировать. Как-то раз мы с Айрис оказались здесь вместе. И она рассказала мне все, что знала об этом здании. На первое свидание мой дедушка пригласил мою бабушку именно сюда, когда здесь располагался театр. Она так эмоционально рассказывала эту историю, особенно свои впечатления от того, что дедушка пригласил ее в театр, рассчитанный на три тысячи шестьсот зрителей, – в то время это был самый большой театр в стране, – будто дедушка своими руками построил это здание. Воспоминания вызвали у меня улыбку.
Посмотрев вверх, я понял, почему она так впечатлилась. Многоярусный потолок был вручную украшен замысловатым орнаментом, а бельэтаж взмывал над оркестровой ямой. Я восхищался архитектурными решениями и великолепием убранства. Но вдруг мое внимание привлекло происходившее на сцене. Пела женщина. Ее голос был великолепным, сильным, невероятным. Ничего себе. Она могла бы составить конкуренцию самой Аретте Франклин. Возникал вопрос – в своем ли я уме, если допускаю мысль об участии в прослушиваниях. Мне до этих людей было очень далеко. Но тем не менее я был здесь и получал удовольствие, наблюдая, что происходило на сцене.
В течение пятнадцатиминутного перерыва я сидел и проверял свою почту, пока не услышал знакомый голос.
– Вам понадобится это.
Подняв глаза, я увидел Терренса, пожилого волонтера, с которым познакомился в прошлый раз. Он протягивал мне какие-то бумажки. Я их взял.
– Что это?
– Форма заявления для церковного духовенства. – Он подбородком указал на скамейку, на которой я сидел. – Подвинься. Я тут провел целый день, и теперь моим старым ногам нужно отдохнуть.
Я немного подвинулся, чтобы освободить ему место, но бумаги, которые он мне дал, протянул ему обратно.
– Спасибо. Но я не собираюсь становиться прихожанином.
Он и рукой не повел, чтобы забрать бумаги.
– Тебе нужно им стать, если хочешь попробовать себя в хоре. Тебе нужно посетить занятие для прихожан и принять крещение. Но пока твое заявление на рассмотрении, ты можешь попробовать свои силы в прослушиваниях. Просто заполни эти бумаги, я поставлю печать, и можешь участвовать.
– Я не собираюсь участвовать в прослушиваниях.
Терренс искоса посмотрел на меня.
– Ты не собираешься участвовать в прослушиваниях, ты не собираешься становиться прихожанином, но при этом приходишь сюда второй раз за неделю. Зачем ты здесь?
Я покачал головой и засмеялся.
– Понятия не имею. Погоди, на самом деле все не так. Я здесь потому, что Златовласка все подстроила.
– А-а-а, – Терренс понимающе посмотрел на меня. – Женщина. И она заставляет тебя задавать самому себе вопросы.
Я усмехнулся.
– Да, она заставляет меня задавать самому себе вопросы – это точно. И главный вопрос – окончательно ли я потерял голову.
Он улыбнулся.
– Она видит тебя таким, какой ты есть, и это заставляет тебя становиться лучше. Не упусти ее.
– Все совсем не так.
Терренс положил руку мне на плечо.
– Если бы не она, ты пришел бы сюда, сидел бы в этой церкви?
Я задумался.
– Нет, наверное. Нет.
– Она заставляет тебя задумываться о том, как нужно относиться к другим людям?
Я сразу вспомнил о Дороти. Я не уверен, что несколько месяцев назад не уволил бы ее.
– У нее очень своеобразный взгляд на вещи, и были случаи, когда благодаря ей я менял свое отношение. Но она работает у меня в подчинении, она лишь мой друг. Между нами нет ничего большего.
