Так же как и Чейз. Но быть рядом с ним проще, чем в комнате Рейчел. Мне проще думать о девственности, которую я ему отдала, чем о том, что он у меня отнял.
Во время пробежки до дома я тяжело дышу, но не из-за того, что не в форме. Горло у меня сжимает. Живот, плечи, сердце – все сжимается. Внутри я ощущаю дрожь ужаса. Я страшно боюсь, что приду домой, а там будет кто-то из родителей. Вдруг они скажут, что вернулись два часа назад, и спросят, где я была все это время и как могу быть такой безответственной. Потом они найдут новый способ наказать меня.
Я испытываю облегчение, увидев, что подъездная дорожка пуста. Вбегаю в дом и спешу наверх, чтобы принять душ и переодеться. Потом иду на кухню, взять что-нибудь перекусить… И тут мне в голову приходит мысль.
Учи людей, как обращаться с тобой.
Слова Чейза крутятся в голове. Не знаю, было ли правильным все, что он сказал, но не могу отрицать: в последнее время я давала родителям мало поводов доверять мне. Во-первых, я устроила истерику после того, как узнала, что мама забрала мои заявки в колледж. У меня были все основания разозлиться, но я допускаю, что вопить о погибшей сестре было не самой умной реакцией. Потом я соврала им, что сижу у Скарлетт, и отправилась на вечеринку в неблагополучный район. Убеждена, что неправильно с их стороны читать мою переписку, но в последнее время я много лгала им.
Хотя я сказала Чейзу правду. Годами я была хорошей девочкой, следовала всем их правилам, старательно училась в школе, работала в клинике. Но стены сильнее и сильнее продолжали сдвигаться вокруг меня, петля вокруг шеи становилась все туже, и я наконец огрызнулась. Знаю, что каждый сам отвечает за свои действия, но поведение родителей подтолкнуло меня к тому, что я сделала.
Однако… Чейз прав. Лучше не станет, если я буду терять выдержку и выходить из себя. Это не вернет мне ни машину, ни телефон, ни волонтерство, не поможет вновь завоевать их доверие.
Я приготовлю для них ужин.
Эта блестящая идея озаряет меня, когда я стою перед холодильником. Пусть это не самый широкий жест в мире, но уже кое-что. Это начало, призванное показать, что я готова поужинать вместе и быть частью семьи. Может быть, если все пройдет хорошо, они оценят мои усилия и я сумею уговорить их разрешить мне вернуться в приют. Хотя бы раз в месяц – это будет уже замечательно.
Довольная собой, начинаю вынимать из холодильника нужные продукты и ставлю их на стол. Я решила приготовить пасту, жареного цыпленка и салат. Это просто и не займет много времени. Сейчас семь, а они оба вернутся где-то в восемь. Ужин будет уже на столе, когда они войдут в дверь. Им понравится, ведь так?
Ставлю на плиту кастрюлю с водой, когда дверь открывается. Мое сердце екает. Проклятье, они вернулись раньше!
– Лиззи! – зовет мама.
– Я на кухне!
В коридоре слышны шаги. Кажется, там не один человек.
– Папа с тобой? – спрашиваю я. – Я как раз готовила нам ужин.
– Ты готовила? – Мама входит в кухню и со счастливым изумлением смотрит на стол. – Как чудесно!
Я поворачиваюсь обратно к плите, чтобы она не видела моей довольной улыбки.
– Твой папа паркует машину. Он закончил с доставкой раньше, чем планировал. Но, боюсь, с ужином придется подождать. Прежде нам нужно кое-что обсудить.
Стараюсь скрыть свое беспокойство и поворачиваюсь. Кто-то промелькнул в двери. Секунду спустя в кухню заходит кое-кто еще.
Это полицейский.
18
Папа входит прямо за ним. Трое взрослых стоят в кухне и смотрят на меня. От ужаса мои ноги становятся ватными. Меня арестуют за то, что я виделась с Чейзом? Неповиновение родителям может быть преступлением? Я поворачиваю голову к маме, чтобы получить от нее хоть каплю пощады.
Папа делает приглашающий жест.
– Лиззи, иди познакомься с Ником Маллоем. Офицер Маллой, это моя дочь Элизабет.
Я все еще не двигаюсь, но выдавливаю слабое:
– Привет.
Мама проходит мимо меня.
– Вам налить что-нибудь, офицер Маллой?
– Нет, спасибо, и меня зовут Ник, помните?
Я клянусь, что он подмигнул ей. Он не стал бы подмигивать ей, если б хотел швырнуть меня в тюрьму, верно?
Чейз так же себя чувствовал, когда полиция прибыла к нему в дом в ночь смерти Рейчел? Или его арестовали на месте преступления? Внезапно понимаю, что понятия не имею, как все случилось. Только помню, что полиция появилась у наших дверей, чтобы сообщить нам убийственную новость. Помню, как мама упала на колени и плакала. Папа держался за грудь, как будто кто-то вырвал у него сердце. Чейз сделал это с нами. Он заставил маму плакать и причинил боль отцу. А я сидела сегодня в его спальне и говорила с ним как с лучшим другом. У меня был с ним секс.
О боже, у меня такое чувство, что сейчас упаду в обморок или меня стошнит, или все сразу.
– Элизабет, офицер Маллой здесь, чтобы помочь тебе разобраться с твоей проблемой в школе, – говорит мама. Она смотрит на меня так, как обычно, когда хочет, чтоб я ушла в гостиную.
Я тащусь туда и киваю офицеру Маллою.
Мама теряет терпение, тянет меня к дивану и заставляет сесть рядом с ней. Моя беспричинная паника начинает затухать. Арест никак не может проходить так медленно и непринужденно. Поскольку у меня в школе проблем нет, то речь, вероятно, о ком-то другом.
Офицер Маллой садится рядом со мной и кладет на журнальный столик папку. Он открывает ее и достает форму. Я читаю заголовок: «Временный судебный запрет».
– Что тут происходит? – медленно спрашиваю я.
Мама берет меня за руку.
– Это для тебя.
– Но у меня нет никаких проблем в школе.
Офицер Маллой хмурится и постукивает дешевой шариковой ручкой по папке.
– Нет проблем?
– О, Лиззи никогда не станет жаловаться, – говорит мама. – Вот почему мы должны сделать это.
– Это? Что это? – я растеряна.
– Значит, к тебе не пристают в школе? – спрашивает Маллой.
– Нет, совсем нет. – Паника возвращается, когда я понимаю, что происходит.
Родители хотят, чтобы я заполнила бумаги на Чейза.
Я вскакиваю на ноги.
– В школе ничего не происходит. Там все в порядке.
– Нет, – грубо возражает папа. – Пока в ней находится Чарльз Доннели, моя дочь никогда не будет в безопасности.
– Сядь, Лиззи, – с упреком говорит мама.
Я сажусь, но лишь потому, что ноги меня сейчас не очень-то держат.
– Вы пытались поговорить с директором? – спрашивает офицер.
– Конечно, пытались. Мы дошли вплоть до совета попечителей. Ваш босс, мэр Стэнтон, кричал о дискриминации и о том, что он подаст судебный иск, если мы снова попытаемся выгнать его пасынка из школы. – Отец смотрит так, будто ему больно. – Пока он не причинит физический вред, не испортит школьную собственность или не сделает что-то, оправдывающее исключение, он останется там.
