Толпа расступается, и двое мужчин в синей форме ведут знакомую фигуру ко второй полицейской машине.
Я резко сую свой стаканчик Скарлетт и бегу.
22
– Бэт! Ты с ума сошла! Вернись!
Я пробегаю совсем немного, как Скарлетт догоняет меня и отдергивает назад. Она в школьной команде по бегу, так что умеет бегать быстро. Прямо сейчас она нацелена на то, чтобы не дать мне кинуться на спасение Чейза.
– Что ты делаешь? – требовательно спрашивает она. – Копы разберутся с ним. Ты им только помешаешь.
Стоп. Она не думает, что я хочу помочь ему. Она думает, я хочу помочь полиции.
Вокруг нас толпа ребят, выбежавших переждать тревогу. Все они шепчутся, сплетничают, указывают на Чейза и ядовито смеются. Со всех сторон только и слышно:
– …конечно, это был он.
– Я сразу же подумала о нем, когда узнала, что тревога была ложная.
– Надеюсь, его за это выгонят. Он портит эту школу.
– Я поняла, что это он врубил сигнализацию, как только услышала ее. У меня шестое чувство на такие вещи, – это говорит Мейси, подбежавшая к нам со Скарлетт и с Ивонн на хвосте.
Ее тупой комментарий окончательно добивает меня.
– Серьеезно, Мейс? Ты и в то, что слепой может водить машину с собакой-поводырем, веришь.
Она задыхается от возмущения.
– Ивонн поклялась, что это правда. Почему я не должна верить моей лучшей подруге? – Она возмущенно скрещивает руки на груди.
– Мейси доверчива, но это не значит, что она плохо разбирается в людях, – щебечет Ивонн.
– Да, именно так.
Они обе выступают против меня. На самом деле их уже четверо, потому что к нашей группе присоединяется Джефф. Он сует в руки Скарлетт ее фраппе и сжимает собственный стаканчик так сильно, что пальцы белеют.
– Ты зачем туда побежала? – тихо спрашивает Джефф.
– Потому что он этого не делал, и кто-то должен сказать это копам, – холодно заявляю я.
Повисает тишина.
А потом они все атакуют.
– Ты выступаешь за него? – Скарлетт, недоверчиво.
– Ты, мать твою, дура? – Джефф, с отвращением.
– Почему ты защищаешь его? – Мейси, с ужасом.
– Он убил твою сестру, – Ивонн, разочарованно.
Никто из них не говорит тихо. Все вокруг слышат, что было сказано. Другие одноклассники также озвучивают свое мнение, и я слышу вокруг лишь шепотки и обвинения.
– Ты больная, – говорит другой ученик.
– Я слышал, она так и не заплакала на похоронах.
– Заплакала? Клянусь, она смеялась.
Я чувствую растущую обиду. Мои друзья не защищают меня.
– Значит, вот оно как, – говорю я им, качая головой.
Я не жду ответа. Чейзу нужна моя помощь. Будь я проклята, если позволю наказать его за то, чего он не делал.
Пробираюсь сквозь толпу, игнорируя насмешки.
– Стойте! Стойте! – Я машу рукой полицейским. – Я свидетель, – кричу я. – Он этого не делал.
– Бэт, не надо, – бормочет Чейз. Его руки скованы за спиной. На скуле виднеется тусклый синяк.
Один из полицейских держит Чейза за плечо. Другой открывает заднюю дверь полицейской машины. Я замечаю грязный салон и решетку, отделяющую задние сиденья от передних.
Игнорируя Чейза, я поворачиваюсь к ближайшему офицеру, плотному парню с животиком и круглым лицом.
– Сэр, прошу вас. Чейз… Чарли не делал этого. Когда сработала сигнализация, он был со мной. – Он целовал меня. О боже, а если сказать это громко, перед всеми? Я игнорирую смех вокруг и настаиваю. – Он не мог включить сигнализацию.
– Ты видела, как он включил сигнализацию?
Я замолкаю, не вполне понимая вопрос.
– Иди в класс, – говорит Чейз больше устало, чем враждебно.
– Слышала своего дружка? Возвращайся обратно. – Офицер кивает головой на кирпичное здание. – Что за дети пошли. Никакого понимания, – бормочет он своему напарнику. – Давай. Внутрь. – Он толкает Чейза вперед.
Я пытаюсь помешать ему и натыкаюсь на выставленную руку.
– Возвращайся в школу, – приказывает полицейский.
– Он мне не дружок. И я говорю вам правду. Он этого не делал.
– Можешь сделать заявление в полицейском участке.
– Но…
– Нет, – решительно шепчет Чейз.
Выражение отчаяния на его лице ранит меня. Без лишних слов я разворачиваюсь и иду к школе. Пошло оно все. Полицейские, очевидно, не хотят меня слушать. Чейз вообще не желает, чтобы я что-нибудь говорила. Но я ни в коем случае не допущу такой несправедливости.
Когда я пробегаю мимо группки учеников, слышу новые шепотки. Слова колют как острые иголки.
– Это разве не Бэт Джонс?
– Что она делает с ним?
– А я уж думала, вкус у нее получше.
Я врываюсь в кабинет директора и вижу там толпу взрослых. Ищу взглядом директора Гири, поднимаясь на цыпочки, чтобы посмотреть поверх голов набившихся в приемную людей. Сдаюсь и устремляюсь к столу секретаря.
– Где директор Гири? – спрашиваю я ее.
– Он занят, дорогая, – она еле отводит взгляд от компьютера.
– Я знаю, но… – Замечаю его краем глаза, он идет с несколькими другими преподавателями. – Мистер Гири!
– Бэт, – вмешивается секретарь.
Я игнорирую ее.
– Мистер Гири, – я машу рукой.
Он подходит.
– Что такое, Элизабет?
– Это насчет Чейза… Я хочу сказать, Чарли Доннели. Это про него. Я знаю… я видела… он не… – Я не могу выстроить предложения.
– Все в порядке, – он похлопывает меня по плечу. – Этого будет достаточно, чтобы его исключили.
– Но он этого не делал! – кричу я, разводя в негодовании руками.
– Тебе не нужно заступаться за него. Это удивительно, что ты хочешь дать ему шанс. И мы тоже дали ему такой шанс. А теперь ему пришло время получать образование там, где он не будет никого беспокоить. – Гири ободряюще улыбается и разворачивается.
Я могу орать. Но никто не будет меня слушать. Абсолютно никто. Я чувствую подступающие слезы. Неважно, насколько я сейчас зла, я не могу плакать. Все и так уже не воспринимают меня всерьез. А так я буду выглядеть истеричкой.
Я отчаянно окидываю взглядом комнату в поисках кого-нибудь… кого угодно, кто воспримет меня серьезно.
Затем замечаю своего методиста, зову ее и дергаю за рукав.
– Мисс Танненхауф, прошу, выслушайте меня.
