Как только судно скрылось под водой, подняв большую волну, зрители начали расходиться. Через пятнадцать минут пляж и набережная практически опустели. Я задержался, отчего-то завороженный ветром, шумом прибоя, волнами и воспоминаниями о том, чему мне довелось стать свидетелем. Впервые в жизни я своими глазами наблюдал кораблекрушение.
Ушел я с пляжа только через час или около того, испугавшись вида африканцев, которым все-таки удалось доплыть до берега. «Скорая» и гуманитарные работники были готовы их принять, но лезть в воду и помогать никто не стал. Живыми на пляж выбрались меньше пятидесяти человек. Знакомые из Брайтона мне потом рассказывали, что потом еще несколько дней приливами выносило сотни тел. Они покачивались на воде с раздутыми от трупных газов животами.
* * *
Стемнело. Я свернул на обочину и остановился. Без лобового стекла в машине стало слишком холодно, к тому же снова кончался бензин. Мне не хотелось обсуждать эту ситуацию с женой в присутствии Салли.
На всякий случай мы выехали из Лондона на север и оказались в окрестностях Каффли. Я обдумывал вариант возвращения в ооновский лагерь, но за последние сутки мы уже совершили две долгие и крайне утомительные поездки, и если была хоть какая-то альтернатива, то следовало ею воспользоваться. Прощальные слова чиновника не обнадеживали, бензин заканчивался… в общем, требовалось что-то придумать.
Мы достали из чемоданов самые теплые вещи и надели на себя. Салли легла на заднее сиденье, мы с Изобель укрыли ее всем, чем только можно, а затем молча ждали, докуривая оставшиеся сигареты, пока дочка уснет. За весь день мы так нормально и не поели, если не считать шоколадок, найденных в автомате у какого-то закрытого магазина. Заморосило, пошел дождь, а через несколько минут вода стала попадать внутрь салона, стекая по приборной панели на пол.
– Нужно ехать в Бристоль, – сказал я.
– А как же наш дом?
Я вздохнул.
– Его уже не вернуть.
– Нет, в Бристоль не поедем.
– Куда тогда?
– Назад, в ооновский лагерь. Побудем там хотя бы пару дней.
– А потом?
– Не знаю. Так не может продолжаться долго. Нельзя ведь просто взять и вышвырнуть людей из дома. Должен быть закон…
– Закон не поможет, – возразил я. – Все зашло слишком далеко. Жилья и так не хватало, а из-за африммов проблема стала еще острее. Я не представляю себе условий, на каких они бы согласились оставить дома, которые успели занять.
– Ясно, – сказала Изобель.
Говорить дальше смысла не было. Последние недели жена вела себя так, словно проблемы с африканскими беженцами вовсе не существовало, и это еще больше отдаляло нас друг от друга. В отличие от нее, я появлялся на улице, ходил на работу, а потому постоянно наблюдал, как распадается наше общество. Изобель же решила отгородиться от реальности, мол, если делать вид, будто происходящее тебя не касается, то все пройдет стороной. Даже теперь, когда стало ясно, что дома у нас больше нет, она предпочла, чтобы решения принимал я, без ее вмешательства.
Перед тем как мы стали думать о ночлеге, я решил сходить к ближайшему дому. Окна в нем горели теплым янтарным светом. Стоило мне зайти за калитку, как меня вдруг охватил безотчетный страх, и я, развернувшись, ушел. Дом выглядел солидно и респектабельно, при моем появлении тут же зажегся прожектор. Я отчетливо представил, как выгляжу со стороны: небритый, в засаленной одежде. Даже не берусь угадывать реакцию обитателей дома, если бы я постучал в дверь. Хаос, творящийся в Лондоне, был чужд этим местам: здесь еще никто не сталкивался ни с бездомными, ни с воинственными африканцами.
Я вернулся в машину.
– Поедем ночевать в гостиницу.
Изобель не ответила, молча глядя в темноту за окном.
– Тебе все равно?
– Не знаю.
– Твои предложения?
– Останемся тут.
Дождь по-прежнему заливал в проем на месте лобового стекла. За несколько минут, проведенные снаружи, я успел насквозь промокнуть. Я надеялся, что Изобель разделит пережитую мной тревогу… но одна мысль о том, что ее рука коснется моей, заставила меня внутренне содрогнуться.
– А как же Салли? – спросил я.
– Она спит. Ладно, хочешь в гостиницу – я не против. Денег хватит?
– Хватит.
Я еще раз обдумал варианты. Оставаться здесь или ехать дальше? Я взглянул на часы: только-только перевалило за восемь. Если спать в машине, то в каком состоянии мы будем наутро?
Я завел двигатель и медленно поехал в центр Каффли. В первой гостинице, которую мы нашли, мест не оказалось; во второй – тоже. Нам подсказали адрес еще одной, но по дороге кончился бензин. Я свернул на обочину и заглушил двигатель.
Вот все и решено, подумал я с некоторым облегчением. Мне, честно говоря, и не верилось, что нас примут хоть где-нибудь: в обеих гостиницах меня не покидало ощущение, будто нас оценивают. Наверняка у них были свободные номера, просто нам не хотели их сдавать. Изобель закрыла глаза; на ее лице и одежде блестели капли дождя, которые задувало с улицы.
Какое-то время мы посидели со включенной печкой, пока двигатель совсем не остыл. Изобель сказала, что устала и хочет спать. Поджав ноги, она устроилась поперек сиденья и положила голову мне на колени. Я обнял ее, чтобы согреть, а сам стал искать положение поудобнее.
Через несколько минут Изобель вроде бы забылась сном. Я провел ночь ужасно: мне было холодно, сыро и неудобно. Спина и шея затекли. Жена с дочкой спали или делали вид, что спят. Салли время от времени ворочалась на заднем сиденье. Из нас троих этой ночью выспалась, пожалуй, только она.
* * *
Рафик протянул мне найденную им листовку. В ней Королевские сецессионистские ВВС уведомляли мирное население, что за десять минут до каждой бомбежки будут производиться три предупредительных бреющих пролета.
* * *
Я ехал по дороге через заповедник Нью-Форест. Вечерело, сгустившиеся сумерки намекали, что я слишком задержался. Признаться, поступок мой был опрометчивым, а учитывая нынешнюю обстановку, и вовсе глупым.
Рядом сидела девушка по имени Патти. Мы с ней провели день в гостинице в Лимингтоне и теперь спешили вернуться в Лондон до девяти. Патти спала, легко касаясь головой моего плеча.
На въезде в Саутгемптон я резко затормозил. Девушка проснулась. Путь нам преграждала самодельная баррикада из двух старых автомобилей и груды строительного мусора. Тогда до меня дошло, почему последние полчаса я не видел ни одной попутной машины. Наверное, местные были в курсе, что дорога перекрыта, и знали, как объехать. Пришлось разворачиваться и делать большой крюк по проселку сначала в Винчестер, а оттуда – на лондонское шоссе. В гостинице нас предупреждали, что проезд через Бейзингстоук и Кемберли также затруднен, а значит, надо было объезжать и их тоже.
