Тогда я еще пытался врать жене. Если Изобель меня и раскусила, то виду не подавала.
К четырем часам я принял решение и позвонил нашей общей подруге Хелен, которая порой присматривала за Салли, когда нам с Изобель хотелось развеяться вдвоем. Я спросил Хелен, нет ли у нее планов на вечер, и мы договорились, что к семи она придет.
В пять часов я вышел из колледжа и направился прямиком домой. Изобель гладила одежду, а Салли – ей уже исполнилось шесть – пила чай.
– Все, заканчивай дела и собирайся, – сказал я жене. – Мы идем в ресторан.
Изобель ходила по дому в ветхой блузке и старой юбке, без чулок и в шлепанцах. Волосы у нее были стянуты на затылке резинкой, выбившиеся пряди падали на лицо.
– В какой ресторан? – спросила она. – У меня еще куча дел, да и Салли не с кем оставить.
– Завтра доделаешь. А насчет Салли я уже договорился с Хелен.
– У нас какой-то праздник?
– Нет. Просто настроение такое.
Она странно покосилась на меня и отвернулась к гладильной доске.
– Очень смешно.
– Я не шучу. – Наклонившись, я выдернул утюг из розетки. – Все, собирайся, я пока уложу Салли.
– А как же ужин? Я столько всего накупила…
– Положи в холодильник, завтра поедим. Никуда не денется.
– Как и твое настроение? – тихо спросила она.
– То есть?
– Неважно. – Изобель вновь склонилась над доской.
– Ну чего ты начинаешь? Я приглашаю тебя в ресторан. Не хочешь идти, так и скажи. Я думал, ты обрадуешься.
– Я рада, Алан, правда, – сказала она, подняв голову. – Извини, просто неожиданно как-то.
– Так значит, пойдем?
– Конечно.
– Сколько тебе собираться?
– Недолго. Надо принять ванну и помыть голову.
– Договорились.
Она догладила вещи, убрала доску и утюг, потом несколько минут возилась в кухне.
Я включил телевизор посмотреть новости. Главной темой были приближающиеся парламентские выборы. Некий депутат от правой независимой партии «реформистов» по имени Джон Трегарт вызвал много шума заявлением о том, что казначейство подделывает финансовую отчетность. Он утверждал, что располагает неопровержимыми доказательствами, но, опасаясь ареста, поделится ими только с парламентом. В это же время, видимо, по указке действующего правительства, стали появляться сообщения, в которых всю вину за подлоги сваливали на самого Трегарта и оппозицию.
Я вымыл посуду, затем сказал Салли, что придет Хелен и посидит с ней, поэтому пусть ведет себя хорошо. Она торжественно поклялась не безобразничать. Хелен ей нравилась. Я зашел в ванную за электрической бритвой. Изобель уже залезла в воду. Я наклонился к ней и поцеловал, она ответила, как-то странно улыбнувшись. Чему, я так и не понял. Потом я помог Салли переодеться в пижаму, спустился с ней в гостиную и сел читать.
Я созвонился с рестораном в Вест-Энде и забронировал столик на двоих на восемь часов. Пока я разговаривал, Изобель, уже в вечернем платье, вышла в гостиную в поисках фена. Хелен приехала ровно в семь, и мы повели Салли в спальню.
Изобель расчесала и распустила волосы, а бледное платье подчеркивало ее фигуру. Она нанесла тени и тушь и надела ожерелье, которое я подарил ей на первую годовщину. Я уже давно не видел ее такой красивой, о чем не преминул сказать, когда мы отъехали от дома.
– И все-таки, Алан, что за повод?
– Я же сказал: настроение такое.
– А если бы я не захотела пойти?
– Так ты же захотела.
Когда мы остановились на светофоре, я посмотрел на Изобель. Вместо скучного, практически бесполого существа, которое я наблюдал каждый день, рядом со мной, как мне казалось, сидела та самая девушка, на которой я женился. Изобель достала из сумочки сигарету и закурила.
– Ну что, нравлюсь я тебе в таком виде?
– Конечно, нравишься, – ответил я.
– А в остальное время?
Я пожал плечами.
Вдыхая дым, Изобель стала покусывать ногти.
– Просто не верится, мы едем в дорогой ресторан: я с вымытой головой и в чистом платье, а ты в новом галстуке.
– Да ладно тебе, как будто в первый раз.
– А сколько мы уже женаты? С каких пор это стало чем-то особенным? Когда ты в следующий раз вспомнишь про меня?
– Если хочешь, будем устраивать такие вечера чаще.
– Договорились. Может, раз в неделю? Выделим какой-нибудь день.
– Сама знаешь, что мы не потянем финансово. К тому же, на кого оставлять Салли?
Она подняла руки и туго стянула волосы за головой. Я отвлекся от дороги. Уголки рта у Изобель были опущены, сигарета зажата в губах.
– Опять ты за свою шарманку.
Какое-то время мы ехали в тишине. Изобель докурила и выбросила сигарету в окно.
– Необязательно ждать, пока я тебя куда-нибудь приглашу. Ты можешь выглядеть красиво и в обычные дни, – сказал я.
– Могу. Только ты почему-то этого не замечаешь.
– А вот и замечаю.
Я не врал. После свадьбы Изобель довольно долго старалась следить за своей внешностью, даже во время беременности. И я всегда ценил это, несмотря на растущую между нами стену.
– Уж и не знаю, как тебе угодить.
– Достаточно и этого, – сказал я. – Ты воспитываешь ребенка, меня часто не бывает дома. И я не требую, чтобы ты постоянно так одевалась.
– Нет, Алан, требуешь. В том-то и беда.
Мы оба понимали, что ходим вокруг да около, что внешний вид Изобель не имеет никакого отношения к сути нашей проблемы. У меня в голове она запечатлелась именно такой, как в тот день, когда мы познакомились, и я не хотел отказываться от этого образа. Однако причина моей отстраненности была совершенно в другом, просто я не мог выразить ее словами и тем более открыто обсуждать.
Мы приехали в ресторан и поужинали. Удовольствия не испытал никто, беседа получилась натянутой и состояла в основном из тягостного молчания. По дороге назад Изобель ничего не говорила.
Только возле дома, выйдя из машины, она посмотрела на меня все с тем же непонятным выражением. Правда, теперь она не улыбалась.
– Вот, значит, как ты ухаживаешь за своими женщинами, – сказала она.
* * *
Двое мужчин доволокли меня до баррикады. Опираясь им на плечи, я даже старался идти, а не скакать, но вывихнутая лодыжка болела нестерпимо.
Ворота открылись.
За баррикадой ожидали еще несколько человек с винтовками. Я представился и объяснил, зачем пришел к ним в город. Они спросили, есть ли у меня в Уэртинге родственники или знакомые. Нет, ответил я. Про африммов и про то, что жену и дочь похитили, я умолчал. Пояснил лишь, что обстоятельства заставили нас разделиться, но у меня есть основания искать их здесь.
