— Ты слепа, сестра, — сказал Эрлан-шэнь. — Ты слишком хорошо думаешь о смертных. Они ничего не привносят в мироздание, и мироздание ничего им не должно. Если они не выживут, так тому и быть.
Он запретил богам Пантеона вмешиваться в дела смертных. Но Саньшэнму, более мягкая из близнецов, была убеждена, что брат слишком скор на суждения. Она составила план, как тайно спуститься на землю, в надежде доказать Пантеону, что люди достойны помощи богов. Но в последнюю минуту Эрлан-шэня предупредили о заговоре Саньшэнму, и он бросился за ней вдогонку. Пытаясь удрать от брата, Саньшэнму приземлилась неудачно.
Она три дня лежала на дороге. Скрывалась она под внешностью необыкновенной красавицы. А в те времена это было опасно.
Первый же встретившийся ей мужчина, солдат, изнасиловал ее и оставил умирать.
Второй, купец, забрал ее одежду, а саму бросил, чтобы не перегружать повозку.
Третий оказался охотником. Увидев Саньшэнму, он снял плащ и завернул ее. А потом унес в свой шатер.
— Почему ты мне помогаешь? — спросила Саньшэнму. — Ты же человек, а люди охотятся друг на друга. У вас нет сострадания. Вы лишь пытаетесь насытить свою жадность.
— Не все люди такие, — ответил охотник. — Только не я.
Когда они добрались до шатра, Саньшэнму уже была влюблена.
Она вышла замуж за охотника. Она многому научила людей его племени: как призывать дождь, как предсказать погоду по трещинам на черепашьем панцире, как воскурять благовония, чтобы ублажить богов плодородия в обмен на щедрый урожай.
Племя охотника процветало и распространилось по плодородным землям Никана. Разошлась молва, что на землю сошла живая богиня. У Саньшэнму появилось множество почитателей по всей стране. Жители Никана воскуряли благовония и возводили статуи в ее честь, в честь первой богини, о которой они узнали.
И в должный срок она родила охотнику ребенка.
Эрлан-шэнь наблюдал с небесного трона и злился.
Когда сыну Саньшэнму исполнился год, Эрлан-шэнь спустился в мир людей. Он поджег праздничный шатер, обратив гостей в панический ужас. Охотника он пронзил своим трезубцем и убил его. Он забрал сына Саньшэнму и сбросил его со склона горы. Потом схватил перепуганную сестру за горло и поднял ее в воздух.
— Ты не можешь меня убить, — просипела Саньшэнму. — Ты же связан со мной. Мы две половинки целого. Ты и сам не выживешь после моей смерти.
— Да, — согласился Эрлан-шэнь. — Но я могу заточить тебя в темницу. Раз ты так любишь мир смертных, я построю для тебя тюрьму на земле, и ты будешь сидеть там до скончания времен. Таково твое наказание за то, что посмела полюбить смертного.
Пока он говорил, в воздухе возникла огромная гора. Эрлан-шэнь оттолкнул сестру, и гора погребла ее под собой несокрушимой каменной темницей. Саньшэнму пыталась выбраться, но в темнице она утратила магические способности.
Многие года она чахла в каменной темнице. И каждая минута была пыткой для богини, которая когда-то летала по небесам.
О Саньшэнму существует множество сказаний. И много их о ее сыне, Воине Лотоса, он был первым шаманом в Никане, связующей нитью между богами и людьми. Рассказывают и о его войне с дядей, Эрлан-шэнем, ради освобождения матери.
О Чулуу-Корихе тоже ходили легенды. И о короле обезьян, высокомерном шамане, которого Нефритовый император запер на пять тысяч лет в наказание за наглость. Можно сказать, с этого и начался век легенд, потому что это было началом века шаманов.
Многое из этого правда. Но выдумок гораздо больше.
Но одно можно сказать наверняка. В наши дни из всех мест на земле лишь в Чулуу-Корихе можно найти бога.
* * *
— Ты собираешься мне сказать, куда вы едете? — спросил Катай. — Или позвала только попрощаться?
Рин собирала походные сумки, старательно избегая встречаться взглядом с Катаем. Всю неделю, планируя вместе с Алтаном путешествие, Рин избегала встреч с Катаем.
Алтан запретил ей разговаривать об этом с кем-либо, кроме цыке. Алтан и Рин поедут в Чулуу-Корих вдвоем. Но если у них все получится, Рин хотелось бы объяснить Катаю, что грядет. Она хотела объяснить, когда пора спасаться бегством.
— Мы уедем, как только будет готова лошадь, — сказала она.
Чахан и Кара покинули Голин-Ниис на единственной более-менее приличной лошади, оставленной Федерацией. На поиски другой лошади, еще не находящейся при смерти, ушло несколько дней, и еще несколько — чтобы откормить ее и подготовить для путешествия.
— И куда же? — спросил Катай.
Он пытался не показывать раздражение, но Рин слишком хорошо его знала, чтобы этого не заметить. Раздражение было написано у него на лице. Катай не привык к тому, что чего-то не знает, и Рин понимала, как он на нее злится.
Она помедлила, а потом сказала:
— В горы Кухонин.
— Кухонин? — повторил Катай.
— Два дня пути на юг.
Рин копалась в сумке, избегая смотреть на Катая. Она упаковала огромную порцию маковых зерен — все, что нашлось среди запасов Энки. Конечно, в Чулуу-Корихе они все равно не пригодятся, но как только они покинут гору, как только освободят томящихся там шаманов…
— Я знаю, где находятся горы Кухонин, — нетерпеливо сказал Катай. — Я хочу знать, зачем вы едете в противоположном направлении от основной колонны Мугена.
Придется ему рассказать. Рин не могла придумать способ предупредить Катая, не раскрыв хотя бы часть плана Алтана. Иначе он попытается сам во всем разобраться, и любопытство навлечет на него смерть. Рин отложила сумку, выпрямилась и встретилась взглядом с Катаем.
— Алтан хочет собрать армию.
Катай недоверчиво фыркнул:
— Что-что?
— Это… Они… Ты не поймешь, если я расскажу.
Ну как ему объяснить? Катай никогда не изучал Наследие. Катай никогда не верил в богов, даже после сражения за Синегард. Катай считает шаманизм метафорой секретных боевых техник, а способности Рин и Алтана — ловкими трюками на потеху публике. Катай не знает, что такое Пантеон. Катай не понимает, как опасны те, кого они собираются выпустить.
— Просто… В общем, я хочу тебя предупредить…
— Нет, ты хочешь обвести меня вокруг пальца. Но ничего не выйдет, — очень громко заявил Катай. — Я видел горящие города. Видел, как ты делаешь то, на что не способны смертные. Видел, как ты вызывала огонь. И думаю, я имею право знать. Рассказывай.
— Ладно.
Она рассказала.
Удивительно, но он поверил.
— Похоже, в вашем плане многое может пойти не так, — сказал Катай, когда она закончила. — Откуда Алтан вообще знает, что эта армия будет за него сражаться?
— Они никанцы, — ответила Рин. — Они будут сражаться. Они и прежде сражались за империю.
