— Осторожней, — прошептал Алтан, когда Рин махнула факелом в сторону подъемника.
Древнее масло тут же загорелось. Огонь гипнотически змеился по темноте вслед за разлитым маслом, высветив еще несколько похожих ламп, висящих на различной высоте. И через несколько долгих минут осветилась вся гора, стала видна замысловатая архитектура каменной темницы. Внизу Рин увидела множество кругов из каменных изваяний, бесчисленные каменные постаменты спускались по спирали вниз, так глубоко, насколько позволяли разглядеть лампы.
Узор был до странности знакомым. Рин уже это видела.
Это была каменная версия Пантеона в миниатюре, многократно повторенного в спирали. Извращенная версия Пантеона, потому что боги здесь не были живыми, они были заперты и обездвижены.
На Рин нахлынула паника. Она глубоко вдохнула, пытаясь от нее избавиться, но только еще сильнее почувствовала, что задыхается.
— Я тоже это чувствую, — тихо произнес Алтан. — Это гора. Здесь мы от всего отрезаны.
Однажды в Тикани Рин упала с дерева и так сильно ударилась головой, что на время лишилась слуха. Она видела, как Кесеги что-то кричит, но из его рта не выходило ни звука. Здесь было то же самое. Чего-то не хватало. К чему-то у Рин не было доступа.
Она не могла даже представить, каково это — годами сидеть взаперти, десятилетие за десятилетием, когда невозможно ни умереть, ни покинуть материальный мир. В этом месте невозможны сны, только бесконечные кошмары.
Какая жуткая судьба — быть погребенным здесь.
Рин нащупала что-то круглое. Под нажимом ее пальцев это нечто стало поворачиваться. Рин посветила факелом и позвала Алтана:
— Смотри.
Это был каменный цилиндр. Рин вспомнила молитвенные цилиндры перед пагодой в академии. Но этот был намного больше, ей по плечо. Рин поднесла к цилиндру факел, чтобы рассмотреть его пристальнее. По бокам были прорезаны глубокие выемки. Рин положила руку на цилиндр, крепче уперлась пятками и поднажала.
С напоминающим вопль скрипом цилиндр начал вращаться.
Выемки оказались словами. Нет, именами. Имя за именем, и за каждым — цепочка цифр. Записи о каждой живой душе, запертой в Чулуу-Корихе.
На цилиндре было высечено, наверное, около сотни имен.
Алтан поднял факел справа от Рин.
— И он тут не единственный.
Рин подняла голову, и пламя высветило второй цилиндр.
Потом еще один. И еще.
Цилиндры занимали весь первый ярус Каменной горы.
Тысячи и тысячи имен. С датами времен правления Дракона-императора. Даже с датами времен правления Красного императора.
От осознания того, что это значит, Рин чуть не пошатнулась.
Здесь заточены люди еще со времен создания Никанской империи.
— Дары богов, — сказал Алтан. Он дрожал. — Заключенная здесь сила… Никто их не остановит, даже Федерация.
«Даже мы», — подумала Рин.
Если они пробудят Чулуу-Корих, то получат армию безумцев, первобытный источник психической энергии. Этой армией невозможно управлять. Эта армия способна стереть весь мир в порошок.
Рин пробежала пальцами по ближайшему к входу цилиндру.
Наверху была самая последняя запись — четкая и аккуратная.
Она узнала почерк.
— Я нашла его, — сказала Рин.
— Кого, Стража? — смутился Алтан.
— Это он, — сказала Рин. — Конечно, это он.
Она провела пальцами по гравировке на камне и почувствовала облегчение.
Цзян Цзыя.
Она его нашла, наконец-то нашла. Ее наставник заточен под одной из этих каменных плит. Она забрала у Алтана свой факел и побежала вниз по ступеням. В ушах эхом звучал шепот. Рин казалось, будто она слышит тех, кто находится по ту сторону, тех, кто шептал из бездны, которую Цзян призвал в Синегарде.
Она чувствовала витающее вокруг неодолимое желание выбраться.
Наверное, шаманов начали заточать снизу. Цзян где-то совсем рядом. Рин побежала быстрее, царапая ногами камень. Над ее головой факел высветил постамент с высеченным изображением сутулого Стража. Рин резко остановилась.
Цзян.
Ее нагнал Алтан.
— Не убегай вот так.
— Он здесь, — сказала Рин, освещая постамент. — Он здесь.
— Отойди-ка, — сказал Алтан.
Она едва успела отпрянуть, как Алтан треснул по камню трезубцем.
Когда осели обломки, под слоем пыли открылась безмятежная фигура — Цзян. Он лежал неподвижно, едва заметно улыбаясь, словно что-то его развеселило. Похоже, он спал.
Цзян открыл глаза, оглядел Алтана и Рин и моргнул.
— Могли бы сначала постучаться.
Рин шагнула к нему.
— Наставник?
Цзян склонил голову набок.
— Ты как будто стала выше.
— Мы пришли вас спасти, — сказала Рин, хотя прозвучало это глупо, ведь Цзяна не привели сюда силой. Наверное, он сам решил, что его место здесь.
Но ей было плевать, почему Цзян сюда пришел, она нашла его, освободила и разговаривает с ним.
— Нам нужна ваша помощь. Пожалуйста.
Цзян шагнул вперед и дернул руками, словно разминая их. Он тщательно стряхнул пыль с одежды. Потом тихо сказал:
— Вам здесь не место. Время еще не пришло.
— Вы не понимаете…
— А ты не слушаешь. — Он больше не улыбался. — Печать взломана. Я это чувствую, она почти исчезла. Если я покину гору, в мир прорвутся самые чудовищные твари.
— Так, значит, это правда, — сказал Алтан. — Вы и есть Страж.
— И ты не слушаешь? — раздраженно бросил Цзян.
Но Алтан уже загорелся восторгом.
— Вы самый могущественный шаман в никанской истории! Вы можете повести за собой эту армию!
— Таков твой план? — уставился на него Цзян, словно не веря, что кто-то может быть настолько глуп. — Свихнулся?
— Мы… — Алтан запнулся, но взял себя в руки. — Я не…
Цзян обхватил лицо ладонями, как потерявший всякую надежду школьный учитель.
— Мальчишка хочет освободить всех, кто заточен в этой горе. Мальчишка хочет выпустить пленников Чулуу-Кориха в мир.
— Либо так, либо Никан падет, — огрызнулся Алтан.
— Так пусть падет.
— Что?!
— Вы не знаете, на что способна Федерация, — сказала Рин. — Вы не видели, как мугенцы поступили с Голин-Ниисом.
— Я видел больше, чем ты думаешь, — возразил Цзян. — Но это неверный путь. Он ведет только во тьму.
