— Я обратила внимание, что кукольник умолчал о том, как мы на самом деле выиграли Вторую опиумную войну, — сказала Рин через некоторое время. — Ну, сам знаешь. Спир. Резня. Тысячи погибших за одну ночь.
— Это ведь все-таки была сказка для детей, — ответил Катай. — А геноцид — это слишком неприятно.
Следующие два дня Рин и Катай просто валяли дурака, наслаждаясь минутами отдыха от академии. Играли в шахматы. Лежали в саду, уставившись на облака, и сплетничали об однокурсниках.
— Нян довольно симпатичная. Как и Венка, — сказал Катай.
— С самого поступления Венка думает только о Нэчже. Даже я это вижу.
Катай поднял брови.
— Я бы сказал, что это ты думаешь только о Нэчже.
— Не будь таким мерзким.
— Точно-точно. Постоянно меня о нем спрашиваешь.
— Потому что мне любопытно, — ответила Рин. — Сунь-цзы сказал, что нужно изучить своего врага.
— К дьяволу Сунь-цзы. Ты просто считаешь его красивым.
Рин запустила в его голову шахматной доской.
По настоянию Катая Лан приготовила острое рагу с перцем, и каким бы оно ни было вкусным, Рин не могла сдержать слез. На следующий день она много времени провела в туалете, с полыхающим задним проходом.
— Думаешь, так чувствовали себя спирцы? — спросил Катай. — А что, если понос и жжение — это цена за посвящение своей жизни Фениксу?
— Феникс — мстительный бог, — промычала Рин.
Они перепробовали все вина из шкафчика отца Катая и напились до приятного одурения.
— Мы с Нэчжой все детство устраивали набеги на этот шкафчик. Попробуй вот это. — Катай передал ей керамическую бутылку. — Это сорговое вино. Пятьдесят градусов.
Рин сделала большой глоток. Жидкость обожгла горло.
— Прямо жидкий огонь, — сказала она. — В этой бутылке живет солнце. Напиток спирцев.
Катай хохотнул.
— Хочешь знать, как его делают? — спросил он. — Секретный ингредиент — это моча.
Рин выплюнула вино.
Катай засмеялся.
— Теперь используют всего-навсего соду. Но легенда гласит, что один рассерженный чиновник помочился в винном погребе Красного императора. Вероятно, одно из лучших случайных открытий времен Красного императора.
Рин перекатилась на живот и покосилась на Катая.
— И почему ты не на горе Юэлу? Ты должен стать ученым. Мудрецом. Ты столько всего знаешь.
Катай мог часами разглагольствовать на одну тему и все же мало интересовался учебой. Он прошел Испытания, потому что из-за идеальной памяти вообще не нуждался в учебе, но сдался Нэчже, как только схватка на турнире приобрела опасный оборот. Катай был умен, но его место было не в Синегарде.
— Я так и хотел, — признался он. — Но я единственный сын. А отец — министр обороны. И какой у меня был выбор?
Рин покрутила бутылку.
— Так ты единственный ребенок?
Катай покачал головой.
— Еще есть старшая сестра. Кината. Она сейчас на Юэлу, изучает геомантию или что-то в таком духе.
— Геомантию?
— Искусство размещения зданий и прочих предметов. — Катай помахал руками в воздухе. — Чистая эстетика. Предполагается, что это важно, если твое главное желание — выйти замуж за важного человека.
— А ты прочел об этом хоть одну книгу?
— Я читаю только интересное. — Катай перекатился на живот. — А ты? У тебя есть братья и сестры?
— Нет, — ответила она и нахмурилась. — Вообще-то есть. Не знаю, почему я так сказала. У меня есть брат, точнее, сводный брат. Кесеги. Ему десять. Было. Сейчас уже одиннадцать.
— Ты по нему скучаешь?
Рин прижала колени к груди. Ей не понравилось, как вдруг заныло сердце.
— Нет. То есть… не знаю. Он был так мал, когда я уехала. Прежде я за ним присматривала. Наверное, я рада, что больше мне не приходится этим заниматься.
Катай поднял брови.
— Ты ему пишешь?
— Нет. — Она задумалась. — Не понимаю почему. Видимо, я решила, что Фаны не желают меня знать. Или что ему лучше меня забыть.
Поначалу она хотела написать хотя бы учителю Фейрику, но обстановка в академии была такой кошмарной, что Рин просто не могла рассказать ему об этом. А потом занятия стали настолько изматывающими, что мысли о доме причиняли боль.
— Так ты не любишь свой дом, да? — спросил Катай.
— Не люблю о нем думать, — промямлила Рин.
Ей и впрямь не хотелось думать о Тикани. Хотелось сделать вид, будто она никогда там не жила — нет, что Тикани не существует. Потому что если она просто сотрет прошлое, то нарисует себя такой, как хочет. Студенткой. Ученым. Воином. Все, что угодно, кроме того, кем она была.
Главным событием Летнего фестиваля был парад в центре Синегарда.
Рин прибыла на него вместе с семьей Ченов — отцом Катая и грациозной матерью, двумя дядьями с женами и старшей сестрой. Рин забыла, насколько важный человек отец Катая, пока не увидела весь клан в одежде фамильных цветов — бургундского с золотом.
Катай схватил Рин за локоть.
— Не смотри влево. Делай вид, что говоришь со мной.
— Но я и правда с тобой говорю.
Рин немедленно посмотрела влево.
И увидела Нэчжу среди группы людей в лазурно-серебристой одежде. На спине его рубахи был вышит огромный дракон, символ дома Инь.
— Ах вот оно что. — Рин отвернулась. — Мы можем встать вон там?
— Давай.
Как только они благополучно укрылись за спиной дяди Катая, Рин выглянула, чтобы рассмотреть членов семьи Инь. Она увидела две копии Нэчжи, только постарше — мужскую и женскую. Обоим было хорошо за двадцать, оба невероятно привлекательны. Вообще, вся семья Нэчжи выглядела так, словно сошла с картины, скорее идеализированными версиями человека, чем настоящими людьми.
— Отца Нэчжи здесь нет, — сказал Катай. — Это любопытно.
— Почему?
— Он наместник провинции Дракон, — сказал Катай. — Один из Двенадцати.
— Может, он болен, — предположила Рин. — Или ненавидит парады не меньше, чем я.
— Но я-то здесь, верно? — Катай потеребил рукав. — Нельзя просто так пропустить Летний фестиваль. Это демонстрация единства всех двенадцати провинций. Как-то раз отец сломал ногу за день до фестиваля, и все равно пришел, принимая обезболивающие. Если глава семьи Инь не пришел, это кое-что значит.
— Может, он в смятении, — высказалась Рин. — В ярости, что сын продул турнир. И ему слишком стыдно показываться на глаза людям.
Катай криво улыбнулся.
