— Ты не сказала, что сын наместника провинции Дракон — шаман.
Рин нахмурилась.
— О чем это ты?
— Об эмблеме. — Энки показал на свою спину, в том месте у Нэчжи на рубахе был вышит семейный символ — гребень дракона. — Это отметина дракона.
— Это всего лишь гребень.
— А разве в Синегарде его не ранили? — поинтересовался Энки.
— Да.
Интересно, откуда Энки узнал? Но Нэчжа все-таки был сыном наместника, в ополчении прекрасно знали подробности его личной жизни.
— И ранение было серьезным?
— Не знаю, — ответила Рин. — Я сама была в полубессознательном состоянии, когда это случилось. Генерал дважды его проткнул — вероятно, в живот. А какая разница? — Ее и саму удивило быстрое выздоровление Нэчжи, но Рин не понимала, почему Энки ее расспрашивает. — Жизненно важные органы не были задеты, — добавила она, хотя звучало малоправдоподобно.
— Две раны в живот, — повторил Энки. — Две раны от опытного генерала Федерации, который вряд ли промахнулся бы. И через пару месяцев он уже ходит?
— Знаешь, учитывая, что один из наших живет в бочке, везение Нэчжи не кажется таким уж странным.
Энки это не убедило.
— Твой друг что-то скрывает.
— Так спроси его сам, — раздраженно бросила Рин. — Тебе что-то нужно?
Энки задумчиво нахмурился, но кивнул.
— Тебя хочет видеть Алтан. В своем кабинете. Прямо сейчас.
В кабинете Алтана был страшный беспорядок.
На полу валялись книги и кисти. По столу разбросаны карты, все стены утыканы картами города. И повсюду на них неровные и неразборчивые пометки Алтана, наброски стратегических планов, непонятных никому, кроме Алтана. Он настолько густо обвел некоторые важные зоны, что выглядели они так, будто Алтан процарапал их ножом на стене.
Когда вошла Рин, Алтан сидел за столом в одиночестве. Под его глазами были темные синяки.
— Вызывал? — спросила Рин.
Алтан отложил карандаш.
— Ты проводишь слишком много времени с сыном наместника провинции Дракон.
— И что с того? — ощетинилась Рин.
— А то, что я это запрещаю, — ответил Алтан. — Нэчжа — человек Цзюня. Сама знаешь, не стоит ему доверять.
Рин открыла рот и тут же закрыла, пытаясь понять, всерьез ли он. И наконец сказала:
— Нэчжа не в Пятой дивизии. Не Цзюнь отдает ему приказы.
— Цзюнь был его наставником, — возразил Алтан. — Я видел его нарукавную повязку. Он выбрал Боевые искусства. Он предан Цзюню и все ему рассказывает…
Рин уставилась на него, не веря своим ушам.
— Нэчжа просто мой друг.
— У тебя нет друзей, если ты цыке. Он шпионит.
— Шпионит?! — повторила Рин. — Алтан, мы в одной армии.
Алтан встал и хлопнул ладонями по столу.
Рин отпрянула.
— Мы не в одной армии. Мы цыке. Мы Странные дети. Сила, которой не должно существовать, и Цзюнь жаждет нашего провала. Жаждет моего провала. Как и все остальные.
— Другие дивизии нам не враги, — тихо сказала Рин.
Алтан мерил шагами кабинет, глядя на карты, словно пытаясь выстроить в боевой порядок несуществующие армии. Его руки непроизвольно подергивались. Выглядел он безумным.
— Все кругом — наши враги, — продолжил Алтан. Он, скорее, говорил сам с собой, чем с ней. — Все хотят нашей смерти, хотят, чтобы мы исчезли… Но я этого не допущу…
Рин сглотнула.
— Алтан…
Он резко обернулся.
— Ты так и не научилась вызывать огонь?
Рин ощутила укол вины. Как бы она ни старалась, она не могла вызвать бога, как в Синегарде.
Но прежде чем она успела ответить, Алтан с отвращением фыркнул.
— Ну да. Конечно не научилась. Ты по-прежнему считаешь это игрой. Думаешь, что до сих пор в школе.
— Это не так.
Алтан подошел к ней, схватил за плечи и с такой силой тряхнул, что Рин охнула. Но Алтан лишь притянул ее ближе, лицо к лицу, глаза к глазам. Его радужка была яростно-алого цвета.
— Неужели это так сложно? — спросил он и крепче стиснул пальцы, вонзив их Рин в ключицу. — Скажи, почему это так трудно для тебя? Тебе это не в новинку, ты уже это делала, так почему же не можешь сейчас?
— Алтан, мне больно.
Но он только крепче ее стиснул.
— Ты могла бы хоть попытаться…
— Я пыталась! — взорвалась Рин. — Но это нелегко, понятно? Я просто… Я не такая, как ты.
— Ты что, малыш-несмышленыш? — спросил Алтан, как будто с любопытством. Он не кричал, но голос был странно монотонным, тщательно сдерживаемым и замогильно тихим. Именно так проявляется его ярость, Рин уже это знала. — Или ты просто дурочка, играющая в солдатиков? Ты сказала, что тебе нужно время. На Спире тебя бы уже разжаловали. За такой позор семья бы вышвырнула тебя в море.
— Прости, — прошептала Рин и тут же пожалела об этом.
Алтану не нужны были ее извинения. Он хотел ее унизить. Хотел, чтобы она сгорела со стыда, почувствовала себя такой жалкой, что не могла бы этого вынести.
Так оно и было. Как ему удавалось заставить Рин почувствовать себя такой ничтожной? Она казалась себе более бесполезной, чем даже в Синегарде, когда Цзюнь унизил ее перед всем курсом. Сейчас было еще хуже. В тысячу раз хуже, потому что, в отличие от Цзюня, Алтан был ее командиром. Его одобрение нужно было Рин как воздух.
Алтан резко оттолкнул ее.
Рин поборола желание прикоснуться к ключице — она знала, что там останутся два синяка от пальцев Алтана, два пятна в форме слезы. Она сглотнула, отвела взгляд и промолчала.
— И ты называешь себя воином, прошедшим тренировки в Синегарде? — Голос Алтана упал почти до шепота, а это было куда хуже, чем если бы он кричал. Рин предпочла бы крик. Что угодно, только не эта ледяная экзекуция. — Ты не воин. Ты мертвый груз. Пока ты не научишься вызывать огонь, ты для меня бесполезна. Ты здесь, потому что считаешься спиркой. Но пока я не вижу этому доказательств. Исправь это. Докажи, что ты чего-то стоишь. Делай то, что от тебя требуется, или убирайся.
Рин удержала слезы, пока не выбежала из кабинета. Когда она вошла в столовую, глаза еще были красными.
— Ты плакала? — спросил Нэчжа, сев напротив.
— Уходи, — пробормотала она.
Он не ушел.
— Расскажи, что случилось.
Рин прикусила губу. Она не должна разговаривать с Нэчжой. А пожаловаться ему на Алтана было бы двойным предательством.
— Это Алтан? Он что-то сказал?
