В этих пяти листах были размышления Анны о браке ее родителей, а также слова о том, что Отто, по ее убеждению, никогда по-настоящему не любил свою мать. В них также содержались ее собственные замечания по поводу секса и высказывания о том, что Отто считал несправедливым порочить образ всех немцев из-за нацистов. В целом я считаю, что включение этих отрывков не изменили ничего существенного в дневнике, и мы с мамой горько пожалели о том, что они были опубликованы, вызвав последовавший фурор.
Успех «Дневника» принес в нашу жизнь много замечательных людей и событий. Отто с мамой любили путешествовать по миру и встречаться с читателями, которых так тронул опыт Анны. Многие из них были обычными мальчиками и девочками, но встречались и известные мировые деятели, в том числе Джон Ф. Кеннеди, впоследствии многообещающий сенатор США, который помог организовать благотворительную постановку пьесы в Нью-Йорке. Позже, будучи президентом, он попросил министра труда возложить венок к дому Анны в Амстердаме.
Есть также прекрасная фотография, где Отто и мама стоят с Одри Хепберн, которая пробовалась на роль Анны в фильме. Детство Одри Хепберн прошло в Голландии во время Второй мировой войны, она своими глазами видела депортацию евреев, что ее глубоко затронуло, но в конце концов она не решилась играть Анну, сказав, что это стало бы слишком угнетающим опытом для нее. «Дневник» Анны всегда много значил для Одри, и спустя годы она приняла участие в музыкальном представлении в театре Барбикан в Лондоне, читая отрывки из книги. Я встретила ее за кулисами, и мы обе разрыдались. Я обняла ее и сказала: «Вы вернули Анну к жизни».
«Дневник» Анны Франк налагал огромное чувство ответственности на Отто и мою мать. Они полностью посвятили себя тому, чтобы наследие Анны было защищено и распространялось надлежащим образом. Они жили скромно, никогда не ездили на такси и питались обычной едой.
«Деньги, которые мы получаем, это деньги Анны», – говорил Отто, и он действительно имел твердое намерение, чтобы никто никогда не бросался на ветер деньгами, полученными от продаж книги. Иногда мне казалось, что он зашел в этом своем стремлении слишком далеко. Когда мы шли ужинать с почитателями Анны Франк, Отто платил за них, но за Цви и меня – никогда. Но Отто был уверен, что прав.
Однако Отто признал свою несправедливость в одном вопросе. До публикации «Дневника» в своей записной книжке и переписке он часто рассказывает об обеих дочерях, не делая различий между Анной и Марго. Возможно, он оказывал одной из них больше внимания, как это делают многие родители, но никаких доказательств этого нет. Он часто пишет о Марго, ее интересах и характере. Однако после успеха «Дневника» его мысли обратились почти исключительно к Анне – и он редко упоминал Марго или свою первую жену Эдит.
«Дневник» и наследие Анны стали его жизнью, и, хотя все любили с ним общаться, он мало интересовался людьми, которые не были заинтересованы в Анне Франк. В нашем собственном доме он часто использовал Анну в качестве примера, когда беседовал с моими детьми, говоря: «Анна не поступила бы так…», если они делали что-то неправильно или он думал, что они могли бы вести себя по-другому. Я могу понять, как сильно он хотел сохранить Анну в живых и убедиться в том, что Кэролайн, Джеки и Сильвия знали о ней все, но иногда их это нервировало. Иногда он даже называл одну из девочек «Анной».
Наша младшая дочь Сильвия всегда просила меня спать вместе с ней в одной кровати, когда мы приезжали в квартиру мамы и Отто, потому что она чувствовала там присутствие «жуткого» призрака.
«За несколько недель до приезда я начинала испытывать страх, что мне придется жить в этой квартире, – говорит она. – Там было как в музее, и я даже называла Базель “городом-призраком”».
Что касается девочек, Отто стал им дедушкой, но иногда им хотелось, чтобы он уделял внимание исключительно им.
– Он учил нас кататься на коньках и велосипеде, – рассказывает Сильвия, – но я чувствовала, что между нами есть барьер. Мы всегда знали, что каким-то образом заняли второе место в жизни Отто с бабушкой – после Анны Франк. Может быть, именно я возвела этот барьер, но я чувствовала, что мы всегда должны были в глазах Отто соответствовать Анне.
Будучи взрослой, я понимала, насколько мы выиграли от того, что Отто появился в нашей жизни. Он помог мне во многих отношениях, когда я чувствовала себя потерянной в этом мире, мягко направив меня в нужное русло. Я часто думала: наверняка Отто придает значение тому, что я выжила, а его собственные дочери погибли, но могу сказать честно, что он никогда не показывал этого за все время нашего знакомства. Он относился ко мне со всей заботой и вниманием, будто я была его плотью и кровью.
Если я иногда сердилась на кого-то, то на маму, а не на Отто. Когда Отто помог нам с кредитом для покупки дома в Эджваре, он попросил разрешения использовать нашу гостиную как спальню и кабинет, когда они будут приезжать Лондон. Они проводили с нами три месяца в году, и я с нетерпением ждала их приезда, планируя отправиться с мамой по магазинам или пообедать. Но меня раздражало, когда эти планы откладывались или отменялись из-за того, что мама с Отто решали продолжить отвечать на письма или решать какой-либо другой вопрос, связанный с дневником. Я планировала обед и поход по магазинам, а затем с тревогой слушала утреннее тиканье часов, пока Отто с мамой обсуждали сначала одно письмо, затем другое.
– Ты готова? – спрашивала я, видя, что время нашего совместного обеда приближается.
– Еще одно письмо, – отвечала она. – Мы еще успеем добраться до магазинов.
Время проходило, обед откладывался, и я снова их перебивала. «Нам уже действительно пора», – говорила я.
Но мама бросала взгляд через стол на Отто, и он беспомощно указывал на кучу неотвеченных писем – и еще одна поездка отменялась.
Мама всегда ставила свои отношения с Отто на первое место, и иногда мне хотелось требовать от нее больше внимания. В 1968 году, к моему большому удивлению, я обнаружила, что беременна четвертым ребенком, но беременность была трудной с самого начала. Я страдала от колита и пошла к врачу, который провел ужасно болезненное внутреннее обследование.
Тем же вечером случился выкидыш, и меня увезли в больницу, а моя подруга Анита приходила присматривать за детьми. Цви уехал в Израиль по делам на несколько недель, но мама с Отто должны были скоро приехать из Дании. Я пролежала в больнице несколько дней, чувствуя усталость и волнение за девочек. В этот момент мне очень хотелось, чтобы мама была рядом.
– Мама, пожалуйста, приезжай ко мне, – просила я ее по трескучей телефонной связи с Данией. – Я хочу, чтобы ты приехала, ты мне нужна.
– Это очень сложно, – отвечала она. – Ты знаешь, что мы должны пробыть здесь еще несколько дней, у них все запланировано… И что бы делал Отто тут без меня…
Она приехала через три дня после окончания визита в Данию, и тогда мне очень хотелось, чтобы мама поставила меня на первое место.
Несмотря на мое негодование по поводу этого инцидента, мы замечательно провели время вместе. Мы всегда вместе отмечали мой день рождения, день рождения Отто (12 мая) и день рождения мужа тети Отто, Сильвии. Дети писали и разыгрывали сценки, сыпля шутками под аккомпанемент низкого, хриплого маминого смеха.
