Но в апартаментах ректора не было ни следа присутствия женщины. Даже этот сладкий, насыщенный запах духов, которым был пропитан он сам, здесь не ощущался. А когда ректор небрежно скинул пиджак на спинку стула, как будто и сам устал от прилипчивого аромата, я его почти простила.
Ключевое слово «почти». Всё-таки наличие любовницы – вещь сама по себе непростительная.
– Виктория, – позвал меня магистр. У него в руках были уже знакомые мне очки. – Наденьте.
В ушах зашумело. Не может быть…
Неверными пальцами я взяла очки, надела. Посмотрела на магистра и ахнула. Над его головой витала уже знакомая дымка. Ещё не такая грозная и оформившаяся, как в прошлый раз, но, вне всяких сомнений, это было оно. Проклятие.
– Нет, нет. – Я сдёрнула с головы очки, как будто они внезапно раскалились. – Вы меня обманываете!
На самом деле… я с удивлением поняла, что эта новость не стала для меня отвратительной. Она была шокирующей и неожиданной, но, как ни странно, внутри у меня маленькая Виктория завопила: «Йес!»
Обалдеть, могла ли я когда-нибудь подумать, что меня обрадует смертельное проклятие?
– Увы. К сожалению, не обманываю. Если хотите, я сейчас же, на ваших глазах, свяжусь с одним из своих коллег, и он объяснит вам, как это определяется, почему я уверен, что…
Он так старательно пытался доказать, что не помышляет ничего дурного, что я на него обиделась.
Мог хотя бы притвориться, что просто хочет меня соблазнить! Вернее, снова затащить в постель, потому что, наверное, меня можно считать уже соблазнённой.
– И что… теперь вы предлагаете… – Я не смотрела на магистра, но уже чувствовала, как щёки зарделись.
Вместо ответа он подошёл ко мне, вынул из моих пальцев очки и бросил их куда-то в сторону.
– Виктория, – сказал он тихо-тихо. Очертил рукой овал моего лица, скользнул на шею. Его пальцы пробрались в мою причёску на затылке, трепя локоны, пуская волны мурашек по телу.
О-ох, подумала я, закрывая глаза. Нет, я всё-таки ненавижу его за всё. За то, что у него есть женщина, за то, что он снова притащил меня в свои апартаменты, за то, что целует так… жарко, как будто никак не может утолить свою жажду. Особенно за то, что целует.
– О-ох, Виктория… – прошептал он, оторвавшись от меня, и прошептал так нежно, что сердце у меня чуть не остановилось.
Вот… гад! Вот зачем он так?! Ведь специально хочет усыпить мою бдительность, хочет, чтобы я поверила, что самом деле нравлюсь ему. Он-то не знает, что я видела его с той дамочкой из Совета.
Но глупое сердце ныло и плавилось, не обращая никакого внимания на голос разума. И, когда магистр снова накрыл мои губы своими, я послушно подалась вперёд, раскрываясь, впуская его, отдаваясь ему полностью.
Ладно, в конце концов… это только для дела. Это только ради того, чтобы снять наконец это чёртово проклятие.
Странно, но сейчас магистр вёл себя как-то по-другому. В прошлый раз он был нежен и уверен, он словно обучал меня, показывал мне возможности моего же тела: на что оно откликается, от чего дрожит в предвкушении. А сейчас он атаковал меня, почти жалил жадными поцелуями, то и дело заглядывая в глаза, будто искал в них что-то, какой-то ответ.
Не знаю, нашёл или нет, но в один миг он рывком перевернул меня спиной к себе и проворно расстегнул крючки платья. Я не успела переодеться после оперы и сейчас только ахнула, прижимая к груди голубую ткань.
Нетерпеливость магистра меня одновременно и пугала, и будоражила. Мне хотелось, чтобы он действовал ещё нетерпеливее, ещё безрассуднее. Возможно, мне просто хотелось, чтобы рассудительность и умение владеть собой отказывали ему точно так же, как мне…
Прохладный воздух пощекотал обнажённую кожу.
– Вы так красивы… вы как фарфоровая статуэтка, – послышался жаркий шёпот за спиной.
Разрез на платье был довольно длинным, аж до начала полупопий, и я смутилась, осознавая, какое зрелище сейчас открывается магистру. Такие наряды носят без лифчика, а трусики я специально купила такого вида, который в нашем мире называют стрингами. Если так подумать, это должно выглядеть довольно вызывающе.
В следующий момент я почувствовала прикосновение горячих губ. Прямо в середину между лопатками. По позвоночнику прошла обжигающая волна, я втянула в себя воздух, а пальцы, придерживавшие ткань спереди, задрожали.
– Отпустите, – потребовал голос магистра, и одновременно его руки коснулись моей талии, поднялись вверх, накрыли мои пальцы.
Я послушно разжала их, и платье упало к моим ногам лужицей голубого шёлка.
Спальня, полумрак, уже знакомая кровать… нарастающее волнение, жадные руки магистра… он не говорит ни слова, только целует меня, жарко и неистово, так, что кружится голова. Я цепляюсь за его плечи, оплетаю ногами бёдра и сама притягиваю магистра к себе. Хочу поскорее ощутить его полностью, хочу унять это алчное, пожирающее меня пламя. Но всё напрасно, от наших движений оно только разгорается ещё сильнее, ещё ненасытнее.
Хриплым прерывистым голосом магистр шепчет моё имя, и меня окатывает крупной дрожью, как ледяным дождём. Все чувства обострились, каждое прикосновение – как наждаком по коже, вспарывает вены, вдыхает огненный жар. Я ощущаю в себе чужую плоть – бесконечно изумляющее, незнакомое чувство наполненности. Когда магистр входит, хочется стонать. Когда выходит, я невольно тянусь следом, как будто пытаюсь сама надеться на его член. И он снова идёт навстречу, задевает самое чувствительное место, заставляет меня выгибаться струной. Глаза магистра уже не синие, они тёмные, как бушующее море. Поцелуи становятся всё исступлённее, но я не против, я сама отвечаю почти с такой же страстью, ловлю его губы, жадно втягиваю в себя его язык. Ритм нарастает, мы словно взбираемся в гору, переплетаем пальцы, хмелеем от запаха друг друга.
И вселенная улетает.
Некоторое время после этого мы так и лежали, замерев в одной позе. Магистр сверху, крепко обнимая меня, и я внизу, хватая ртом воздух. Потом магистр скатился, освобождая меня, и лёг рядом на бок.
Я хотела было укрыться одеялом, но он остановил мою руку.
– Хочу посмотреть на тебя.
От этих слов я чуть было снова не покраснела. Потупилась, потому что смотреть магистру в глаза было совершенно невозможно. Впрочем, там и внизу было на что посмотреть.
Как интересно, вроде бы ректор, значит, книжный червь – но у магистра было сильное тренированное тело. Даже кубики пресса проглядывали, хотя он лежал вполне расслабленно, не пытаясь произвести впечатление.
Говорить ничего не хотелось, потому что всё было слишком сложно. Мне он нравится, но у него есть другая. Мы занимаемся сексом, но не потому, что любим друг друга, а потому, что иначе умрём. И…
– Теперь-то мы точно всё сняли? – проворчала я.
Глаза магистра блеснули.
