– Пока ничего, – ответили мне с улыбкой. – Просто хочу поговорить.
– Так отпустите и говорите!
– Нет, если выпущу, то ты можешь сбежать – я и пяток твоих не увижу. Так что считай, я тебя вынужденно удерживаю и только с целью разговора.
Я на нем. Сверху. Он смотрит серьезно, пристально своими черными глазами, как будто только этим не позволяет отвести взгляд мне. Эту позу никаким массажем не оправдаешь, понятное дело. Он не возбужден или возбужден не сильно. Но держит меня за бедра, отчего по спине бегут мурашки. И говорить сейчас явно будет не о плохо протертой пыли или каких-то других рабочих вопросах. Вырываться не хочется, но оставаться в таком положении хочется еще меньше. К счастью, он не стал тянуть:
– Карина, я кое-что скажу, а ты потом обдумаешь, хорошо? В массаже нет сексуального подтекста, иначе все массажные салоны бы позакрывались как притоны. Этим занимаются обученные специалисты, иногда врачи, то есть люди, которые к индустрии развлечений отношения не имеют. Верно?
– Верно, – я нахмурилась, поскольку вообще нить разговора потеряла.
– Но в массаже есть сексуальный подтекст, если участники сами его вкладывают. Прекрасная игра для любовников, чтобы перейти к горячему. Поняла, в чем разница? Только в том, что у тебя самой в голове в этот момент происходило. Мне не отвечай – ответь потом самой себе.
Я что-то хотела возразить, но он перебил:
– Дальше. Я бы предпочел, чтобы ты вкладывала сексуальный подтекст в любое наше взаимодействие. Я уж точно вкладываю. Всегда. Даже если прошу налить мне чая – будь уверена, в этот момент я представляю, в какой позе ты будешь кричать громче.
– Что? – я задохнулась от немыслимого направления темы.
– Ты все прекрасно слышала. Дальше. Ты замужем, но это меня никаким боком не касается. Жениться я на тебе не собираюсь, как и разбивать твою семью. Брак вообще никому не мешает расслабляться, было бы желание.
– Но я не такая, – прозвучало как-то жалобно, но я посчитала себя обязанной это сказать.
– Мы все не такие, Карина. Пока речь не заходит о том, чего нам очень хочется. И давай уж честно – ты мужу не расскажешь даже о том, что уже между нами случилось. Соответственно, если случится больше, то он тем более ничего не узнает.
И отпустил. Я тут же оказалась рядом с диваном и первым порывом было быстро попрощаться и уйти, спокойно обдумать сказанное. Но я буквально заставила себя остаться на месте и даже смогла вновь посмотреть на его лицо:
– Я вас поняла, Александр Дмитриевич. Вам хочется развлечься, так почему бы и нет? Я замужем – это точно не ваши проблемы. Вы не станете меня заставлять, да я в любой момент могу уволиться и больше никогда вас не видеть. Заставлять не будете, но и не отступите, пока я здесь. Создаете видимость, что я сама выбираю, по факту так и есть – никто меня наручниками к батарее не пристегивает.
– Все правильно, – он улыбался как-то слишком легко, его вообще ничего в текущей ситуации не беспокоило. – Хотя к вопросу с наручниками мы вернемся. Позже.
Я с мысли не сбилась:
– И выражаетесь предельно прямо. Тогда и я так попробую. Почему именно я? Вам развлечений мало? Все женщины в городе закончились, наученные кончать по вашему приказу? Я самая красивая на Земле?
– Красивая, – признал он. – Но далеко не самая. Дело в другом. Я увидел, что ты такая же, как я.
– В каком это смысле?
– В том самом, – он, все еще улыбаясь, подложил одну руку под голову, а расслабленную позу менять не собирался. – Ты тоже не умеешь останавливаться. Твое любопытство всегда граничит с азартом. И оно настолько сильное, что перекрывает страх. Ты держишься за стереотипы только формально и легко от них отказываешься, если включается упомянутое любопытство. Ты очень быстро перестраиваешься, принимаешь любые подачи, не задумываясь. Из тебя выйдет прекрасный напарник в любой игре. Поправь, если я в чем-то ошибся.
Я качнула головой, не желая ни признавать его правоту, ни оспаривать.
– Тогда задам еще один вопрос, раз мы сегодня откровенничаем, Александр Дмитриевич. На неделе мне увольняться нет смысла, деньги все же лишними не бывают. Но если я приду в следующую субботу, то что это будет означать? Что тем самым я даю согласие на все?
– Нет, конечно, – он изумленно изогнул бровь. – Это будет означать то, что ты хочешь играть дальше. Возможен даже такой вариант, что ты осознанно решишь дразнить меня, но мы так и не дойдем до приза. Эта игра без правил, ты уже поняла. Но и не ошиблась в том, что я заставлять тебя не буду. Точнее, буду, конечно, но когда пойму, что ты сама от этого тащишься. Пока все мои действия – полное попадание. Но это не значит, что правила устанавливаю только я.
Я хмыкнула. В данный момент однозначно согласиться я могла только с одним – мне надо спокойно обо всем поразмыслить. Потому сказала напоследок:
– Доброго вечера, Александр Дмитриевич.
– Еще кое-что, – он остановил меня, когда я уже открывала дверь. – Ты с мужем испытываешь оргазм? Он был первым твоим мужчиной?
Сначала вскинула брови, потом обернулась – он уже сидел на диване, потягиваясь. Ответила с той же иронией во взгляде, какую видела в его:
– Я не собираюсь отвечать на подобные вопросы, потому не трудитесь их задавать. В этой игре не только вы устанавливаете правила.
И, не дождавшись реакции, ушла. Казалось, что я прекрасно справилась с этим разговором. Но пищи для размышления, как ни крути, появилось больше – как раз до следующей субботы хватит. Игра не сегодня началась, тут все предельно ясно. Но кто все же устанавливает правила? Потому что я пока чувствую себя болтающейся в воде далеко за красными буйками.
Глава 15
Каким же тягостным оказался фильм. Неужели сценаристы не смогли вложить в кадр больше напряжения, чтобы мурашки по всему телу? Чтобы башню срывало от неожиданности, или зритель влюблялся в героев? Казалось бы, объективно придраться не к чему – что-то происходит на экране, кто-то куда-то идет, что-то говорит, но все мимо эмоций… И вдруг возникла странная мысль: вся жизнь примерно то же самое – что-то происходит вокруг, но ничего особенно не задевает. Требуются какие-то усилители вкуса, чтобы пробирало до самого нутра. И фильм этот, и прогулка после, ужин в кафе привычными блюдами – просто события, о которых я забуду через неделю. Все забывается, если не содержало нужного напряжения. Если заказать в ресторане суп из птичьих гнезд или еще какую-нибудь жуть – вот тогда это событие отложится в памяти. Рутина же, постоянно повторяющиеся однотипные действия выветриваются, хотя именно из них жизнь и состоит. Зачем некоторые люди иногда творят немыслимое? Например, соглашаются на секс в роли подчиненных, вылизывают господину яйца или что он прикажет, стонут по команде? Не для того ли, чтобы эта ночь не забылась через неделю, выбилась из сотен похожих?
Я распрощалась с Сережкой с некоторым облегчением, потому что очень не хотелось и о нем начать думать как об элементе рутины. Перед сном все вспоминала, с чего начинались наши отношения. Он мне нравился сразу – с первого взгляда внешне, но по мере узнавания нравился только сильнее. В Сережке нет существенных недостатков – только какие-то мелочи. Он осторожен и спокоен, но не до занудства. Умен, но не кичится этим. Предсказуем – и как раз такую черту я считаю наиважнейшей в избраннике. Уже тогда, когда мы только начали встречаться, в зобу дыхание не спирало, ноги от страсти не подкашивались. Я вообще считала подобные эпитеты выдумкой романистов. До недавнего времени… Иногда все же дыхание перехватывает так, что вдох приходится делать с усилием. И ноги вполне себе умеют дрожать, хотя ничего экстраординарного даже не начиналось. Уже тем вечером я знала наверняка, что еще встречусь с Александром Дмитриевичем – по собственной воле. Потому что мне хочется продлить это ощущение, когда тебя сбивают с ног всего лишь словами. А еще – я его не боялась. С разных сторон анализировала свои впечатления, но прежнего страха не было. Не сделает он ничего против моей воли – хотя бы потому, что тогда игра перестанет быть интересной. А игра ему важнее, чем приз, победа, мои дрожащие коленки и я сама. Его заинтересованность во мне объясняется только азартом, но именно азарт гарантировал соблюдение правил. А завтра еще и понедельник – теперь мой выходной. Об этом я Сережке тоже сообщать не спешила.
