– Угу, истинный любитель моркови. Но, Наташа, придётся подождать, господин Рэндалл занят, – улыбнулась я, закипая внутри до состояния вулкана Везувий перед взрывом.
Ещё одно слово, и прощайте, Помпеи!
Двери раскрылись, и зая-Джек вышел провожать викинга. Они смеялись, и Диана тоже.
Гад! Зая… Ненавижу! Ненавижу!
Не обращая внимания на лицо шефа при виде Наташи, я встала и окликнула викинга:
– Игорь, постойте!
Четыре пары глаз обратились ко мне.
Я улыбнулась со всем шармом, на который была способна, и произнесла:
– Я передумала. Сегодня к вечеру я закончу свой отчёт и с радостью приму ваше приглашение. – Я взяла в руки цветы, вдохнула с показным блаженством их запах и добавила: – И спасибо за орхидеи! Они чудесны!
Викинг склонил голову, как истинный джентльмен:
– Очень рад! Я заеду за вами после работы. – Пожал Джеку руку и ушёл.
За его спиной повисла напряжённая пауза, секунды три. Пока Наташа-Бэмби не разорвала её наивным голоском:
– А разве орхидеи пахнут?
* * *
Я глянула на Джека с вызовом и обомлела. Пожалуй, палач, раздразнённый толпой, выглядел добрее.
– Так вот кто у нас постоянно благодарен, – процедил он зло, и вдруг прорычал во весь голос: – Диана, что она сказала?! Переведи! И он ей!
Диана, вмиг утратившая улыбку, перевела сбивчиво.
– Где ты училась английскому?! – рявкнул он. – Fuck you! Уволю на хрен!
– Простите, шеф, – промямлила Диана. – Я исправлюсь…
– Ты! – Джек ткнул в меня пальцем. – Значит, ты передумала? Я помню, что ты говорила! Я всё понял! – он ушёл в свой кабинет, хлопнув дверью так, что цветок в горшке упал со шкафа.
Мы все вздрогнули. Но не успели мы вдохнуть, как шеф снова ворвался в приёмную, багровый от гнева. Ринулся к моему столу, вырвал цветы у меня из рук и швырнул в Наташу. Та икнула и выскользнула в коридор. Послышался цокот спасающихся бегством каблучков.
Надо мной нависла гора мышц и ярости, я втянула голову в плечи, чувствуя, что её вот-вот откусят. Из карих глаз летели пучки молний, громовержец проорал:
– Пиши заявление! Я знаю, Александра, ты получила от него взятку! За аренду! Как все в тут в проклятой России с её чёртовыми соловьями! Которые голосят всю ночь, сволочи!
Я опешила только на мгновение. Затем возмущение заставило меня распрямить плечи и, гордо задрав подбородок, взглянуть ему прямо в глаза.
– Я?! Взятку?!
– Да! Ты! Откат! Я понял! Хорошо устроилась, балерина! Ты нарушила Корпоративную этику! Пиши заявление! И выметайся!
– Вы в своём уме, мистер Рэндалл?! – уткнула я руки в боки и гаркнула со всей мочи. – И не подумаю! Ничего я не напишу! У вас нет доказательств!
Диана бочком-бочком продвинулась к выходу, что-то пискнула про бухгалтерию и скрылась за дверью. Джек не ожидал ответного рёва. Тем более от меня, маленькой. На самом деле, мне в музыкальной школе хорошо поставили голос. Я беру «си бемоль» в малой октаве снизу и «ми» наверху, во второй. А если открываю рот на опоре и даю звук, почти басом и получается.
– Вы сами помните про неё, сэр?! Про то, что такая хрень, как Корпоративная этика, вообще существует?!
Джек открыл рот и закрыл, тяжело дыша, его ноздри раздувались, как у быка на арене. Но я не испугалась. Возмущение заставляло меня наступать и говорить всё громче и громче:
– Вы в курсе, сэр, что официантки компании не в постель кофе должны приносить, а?! Что девочек из клуба не принимают на работу за лупоглазое моргание?! Вы знаете, что существует Трудовой Кодек…
Джек шагнул ко мне, сшибая на пол лоток для бумаг. Схватил за плечи и сжал до боли. В его потемневших глазах было столько недоброго огня, что слова улетучились из моей головы. Он же убьёт меня сейчас… Боже, он… Он стремительно наклонился и закрыл мой рот неистовым поцелуем.
Горячая волна ударила мне в голову, сметая остатки мыслей ураганом. Его губы, внезапно нежные, страстные, огненные не просили, а требовали, завоевывали, атаковали, и это было так сладостно, что я сдалась. Закрыла глаза, и руки сами потянулись к его мощной шее. Будь что будет…
Я плыла и не понимала, что он делал… Меня словно не было больше, я потерялась в вихре ощущений. Растворилась в нём, в его силе, напоре, запахе, как кусочек сахара, брошенный в крепкий чай. Кажется, дверь в приёмную открывалась и быстро закрывалась. Кажется, что-то ещё упало со стола. И звонили телефоны.
Мы не видели. Мы не слышали. Покрывая поцелуями моё лицо, Джек подхватил меня на руки, легко, словно игрушку, и куда-то понёс. В хмельном блаженстве вдруг что-то щёлкнуло, словно у меня в голове сработал предохранитель. Я отстранилась от Джека. Он потянулся припухшими губами ко мне снова.
– Нет, – сказала я чужим голосом и выставила вперёд руки, отклоняясь от него ещё сильнее.
Непонимающие глаза шефа уставились на меня, словно две карие, пьяные вишни. Он и не подумал меня выпустить. Мы стояли в проходе в его кабинет. А там дальше, слева – за дверью напротив его рабочего стола, в якобы служебной комнате, есть диван и даже душ… Кто так строит кабинеты для директоров?
– Нет! – повторила я громче. – Я не буду. Я не согласна!
– Ты сумасшедшая? – спросил он хрипло.
– Да. Отпустите! – я пыталась звучать настойчиво. Наверное, было безумно – сидеть на одной его огромной руке, быть прижатой, будто тисками, к его разгоряченному телу другой, дрожать от желания и что-то требовать… Но я повторила и стукнула его кулачком по груди для верности: – Отпустите меня сейчас же!
– Почему?
С громким вдохом я набралась решимости и выпалила:
– Потому что вы не верите в любовь, а я не верю в секс без неё.
– Прекрати, балерина, это же детский лепет. – Он опять сделал попытку меня поцеловать. Я отвернулась, его губы скользнули по моей щеке, оставив раскалённый след.
– Нет! Или я подам на вас в суд и выиграю!
Я сама себе не верила, но он поставил меня, наконец, на пол. И вид имел весьма ошалевший.
– Зачем ты так, балерина? – в голосе Джека прозвучал укор.
Я закусила губу, остатки смелости вновь улетучились. Мне было больно делать ему больно…
– Вы… – начала я, подняла на него глаза и спросила в упор: – Разве вы меня любите?
Мой вопрос застал его врасплох. Он провёл ладонью по своей щеке. Как-то неловко. Оттянул галстук, словно тот его душил, облизнул губы и отвёл глаза. И тут больно стало уже мне.
Я оправила чёрт знает как задравшийся подол делового платья и сглотнула обиду. Направилась в приёмную, буркнув на ходу:
– Мне надо делать отчёт. И по доброй воле я не уволюсь. Мне нужна работа, я кормлю семью.
