Невероятно гордая тем, что иду рядом с мужчиной, способным одолеть троих, я взглянула на Джека и испуганно пробормотала:
– У тебя кровь…
– Ерунда, – бросил он и приложил чистый платок к разбитой брови. Чуть поморщился.
– Надо скорее холод и промыть, – засуетилась я, достала телефон и набрала Руслана. – Срочно подъезжай к боковому выходу из Ботаники. Улица Тепличная, до Мадояна и налево! У тебя пять минут!
Жаль, моя сумочка осталась в машине.
– Балерина, зачем тебе палка? – хмыкнул Джек.
Я только сейчас вспомнила, что так и иду с ней в руках.
– Тебя защищать.
– Меня?! – он засмеялся и чмокнул меня в макушку. – Отважный маленький тостер.
– Почему тостер? – хлопнула я ресницами.
– Первое, что в голову пришло, – улыбнулся шеф и потёр ребро. – Палку выбрось.
В быстро сгущающихся сумерках мы вышли из-под нависающих тенями деревьев в дырку в решётчатом заборе как раз в тот момент, когда подъезжало корпоративное авто, безжалостно лапая фарами темноту.
– Дом, – приказал Джек.
– Может, лучше на завод? – обеспокоилась я. – Там врач дежурит в ночную смену.
– Врачу тут делать нечего. А для ставок нашим коллегам хватит и покоса газонов.
* * *
Мне бросилось в глаза то, что он заменил диван – в центре гостиной вместо узкого тканевого, стоял огромный угловой, обтянутый белой кожей. А на полу на палисандровом паркете валялся белоснежный ковёр из нескольких сшитых вместе козлиных шкур. И много-много пространства, едва ограниченного панорамными окнами. Красиво, необычно. Оказывается, стиль бывает и у пустоты! Но разве так можно жить?
– Через три дня, наконец, придут контейнеры с мебелью, – сказал Джек, угадав мои мысли. – Доставляют будто с Марса.
– Ну, ничего. Идём в ванную.
Джек смыл потёки крови с щеки и виска. Вымыл руки. Моё сердце сжалось при виде сбитых костяшек. Наверное, ему больно, но виду не показывает. С другой стороны, тем, о кого их сбили, явно больнее. Сами виноваты. В следующий раз подумают.
Ванная комната на первом этаже особняка была громадной, как шеф и требовал, с угловым роскошным джакузи, шоколадным кафелем понизу и светлым вверху. А за той стеной, облицованной мелкой стеклянной плиткой, спрятан шкафчик с коммуникациями. Я знаю, я тут всё проверяла, когда искала варианты домов. Джек внимательно глянул на своё лицо в зеркало над раковиной, повернулся боком.
– Да тут вообще царапина. Сама затянется. Я-то думал…
– Садись, – я ткнула пальцем на край ванны.
– Балерина, – удивился Джек, – ты чего раскомандовалась?
Но сел.
– У меня должность такая, – ответила я со всей серьёзностью. – Я ассистент генерального директора. Личный. Так что всё!
– Что всё?
– Всё пропало, – ответила я и достала из своего рюкзачка перекись водорода, йод в виде фломастера и бактерицидный лейкопластырь нескольких видов.
Джек присвистнул.
– А скальпель и фонендоскоп тоже с собой носишь?
– Нет, только по особым дням.
– По каким? – улыбался он.
– Не сегодня. Внимание, – предупредила я и вылила на рассеченную бровь перекись, та запузырилась, зашипела, Джек скривился.
– Оу, Сандра, ты садистка?
– Да. – Я подула немного и заклеила ему бровь узкой полоской лейкопластыря. – Руки давай.
– Нет, – он спрятал за спину свои разбитые кулачищи.
Я потянула его правую руку к себе и с напускной суровостью пригрозила:
– Если сейчас не дашь, намажу зелёнкой, а она не смывается месяц.
– Зачем? Что такое зелёнка?
– Чтобы микробов убивать. Наверняка.
– Ты страшный человек, балерина, – захохотал Джек и выставил руки. – Не хотел бы я быть микробом на твоём пути.
Я коварно улыбнулась и полила разбитые костяшки перекисью, заставив этого медведя втянуть воздух сквозь зубы.
– Теперь снимай джемпер, – сказала я.
– Уверена? – В его хитрой улыбке было слишком много подтекста.
– Да, если кровь сразу не отстирать, пятна останутся. Хорошая вещь, жалко.
То ли адреналин после драки ударил мне в голову, то ли я осмелела, войдя в образ медсестры, но я без разговоров приняла Джеков джемпер и, отвернувшись, быстро, прямо в раковине застирала кровавую дорожку.
– Боже, она ещё и хозяйственная… – пробормотал он. – Руками-то зачем? Машинка есть в подвале.
– Это далеко и незачем, – деловито ответила я и подняла на свет джемпер, убеждаясь, что от пятен не осталось и следа. Думая, куда бы повесить, взглянула на Джека, так и сидящего на краю ванной, и во рту пересохло. Он был голый. В смысле торс. Очень рельефный и мужской. В голову пришли спасатели Малибу. Это всё загар… Чёрт! Я сразу забыла, что хотела сделать. А Джек, разбойник, опирался руками о ванну и смотрел на меня с лучистым задором. Ой…
– Теперь надо лёд приложить, – выпалила я и поспешно ретировалась к холодильнику. С мокрым джемпером в руках.
Нырнула в морозилку. Пустая. Зато в холодильнике на двери выстроились стеклянные бутылочки с Оле-Олой. Я схватила одну, захлопнула дверцу. И увидела сияющее лицо Джека. Я приложила к его брови бутылочку. Вот. Если, как он говорил, Оле-Ола у него в крови, то и наружно не повредит. Он вздрогнул от холодного прикосновения и засмеялся:
– А хорошо мы с тобой город посмотрели!
Я выдохнула и улыбнулась:
– Да, всё что нужно, ты увидел: Дон, вид на улицы с высоты птичьего полёта, вокзал, собор, бандитов…
– … и самую красивую женщину, – закончил он словами и поцелуем.
Глава 26
Я отстранилась немного. Отвернулась вполоборота, спасаясь необходимостью куда-то повесить мокрый джемпер.
– Не бойся, малышка, – нежно проговорил Джек, проводя ладонью по моим волосам. Его дыхание было так близко, так сладко.
– Я не боюсь, – ответила я и облизнула внезапно пересохшие, горячие, припухшие губы. – Точнее, боюсь… – я повернула к нему голову и подняла глаза, – боюсь, что если я… мы…, то ты перестанешь меня уважать…
В глазах Джека засветилось изумление, смешанное с восхищением.
– Но я уважаю тебя.
– Правда? – Я сглотнула и снова отступила, за моей спиной оказалась стена. Внизу живота всё скручивалось тугим жгутом от одного его взгляда, бельё было абсолютно мокрым. Пожалуй, можно было помешаться от парадоксов: тело дрожало от желания, а в душе всё трепетало от страха быть забытой уже завтра. Никто не обещал мне… Он не обещал мне. Ничего.
