В его смеющихся глазах всё было просто, совсем не так, как в моей голове. А простота заразна. Потому я расслабилась и ответила, копируя его тон:
– А ты храпишь.
– Я?! – Джек возмутился. – Никто мне такого говорил!
– Тебе все льстят. Ты директор. Но я тебя пальцем потыкала, и ты храпеть перестал.
– Удивительно дерзкий ассистент мне достался! – хмыкнул он. – Маленький и наглый. Пальцем тыкает!
– Ну, – хитро улыбнулась я, – каков поп, таков и приход. – По-английски это звучало двояко: Jack is as good as his master
[17]. Потому Джек вытаращился и спросил:
– И кто у меня хозяин?
– Поговорки надо знать, – хихикнула я.
– Я тебе нос откушу, – прорычал он. – Вот сейчас мясо помешаю, выключу, и откушу!
И поставил на пол, хихикающую. Происходящее казалось нереальным. Начиная со вчерашнего дня. Вот сейчас проснусь и побегу на работу, а там отчёты, звонки и стулья летают. Но шеф исполнил обещание в точности и, наклонившись, укусил меня за нос. Не больно, смешно. А потом поцеловал. Волнующе и нежно. Плед соскользнул на пол. Я снова оказалась в руках Джека, обнажённая и совсем его.
– Кажется, да… – пробормотала я, глядя в сияющие карие глаза, и обвила его шею руками.
Он подхватил меня и усадил на кухонный стол с прохладной мраморной поверхностью. Склонился. Я провела ладонью по его ещё влажным волосам и закусила губу, чтобы не застонать громко. Но зря. Всё равно пришлось… стать его основным блюдом на завтрак. И это снова случилось. Страстно, головокружительно и горячо. Только кофе остыл.
Глава 27
Коварный, он так и задумал! Моя одежда оказалась развешенной аккуратно в ванной. И после душа всё-таки был настоящий завтрак. С жареными бананами и острой телятиной в соусе!
– Это карне гисада, – гордо сказал Джек. – Пуэрториканское блюдо.
– Очень вкусно, – честно призналась я, уплетая его шедевр за обе щёки. – Я голодная, как сто тысяч волков!
– Голодная? – его глаза снова хитро блеснули.
– Просто голодная, не так, – поспешила я уточнить.
– Ну ладно, а то я подумал…
– А откуда ты знаешь пуэрториканскую кухню? И на каком языке ты ночью говорил? На испанском?
– Не слишком ли много вопросов, юная леди? Я много чего знаю, – многозначительно заявил Джек и нацепил на вилку жареный банан. – Вот приедет моя посуда, ещё не то приготовлю!
– Никогда не знала, что бананы жарят! – призналась я. – И где ты взял продукты? Вчера в холодильнике было пусто.
– Рынок в любой стране открывается рано, а водители больших начальников быстро выполняют задания.
– Но как ты всё объяснил Касиму или Руслану? Они же не понимают по-английски? Или ты тайно знаешь ещё тюрский и чеченский?
– Достаточно иметь тайный гугл-переводчик, – хмыкнул Джек. И спросил между делом: – Ты ведь таблетки принимаешь?
– Какие таблетки? – опешила я.
– Противозачаточные.
Я покраснела.
– Нет.
Он вытаращился:
– Как нет?! – Вилка с кусочком телятины в томатном соусе зависла в воздухе.
– Просто не нужно было. Я же не сплю с кем попало, только с тем, кого… – Я не договорила.
Но Джек понял. Потянулся ко мне через стол и поцеловал. Молча. А мне захотелось плакать.
– Попробуй салат, это вкусно! – сказал он, пряча за энтузиазмом что-то глубинное. Потух…
Может, страх? Неужели бесстрашный корсар, способный в несколько секунд одолеть троих в лесу, завоевать целый завод и покорять чужие земли одну за другой, чужие языки, менять женщин и бросаться с головой в неизвестность, сражаясь с кризисами, чего-то боится?
А я не боюсь, – вдруг подумалось мне. – Я люблю его и тем счастлива! И ни о чём не жалею! Даже если Вселенная уготовила мне лишь одну ночь счастья, она – моя. А завтра? Завтра будет завтра!
Корсар передо мной, бесподобно притягательный своей мужественной красотой, загорелый и не похожий ни на кого, искал спасения в чашке кофе. А я почувствовала внутри силу и совершенно искренне улыбнулась.
– Спасибо за завтрак! Пожалуй, мне пора домой.
Кажется, эта улыбка была нужна ему, как воздух, и Джек ухватился за неё, вспыхнул глазами и вновь расцвёл улыбкой сам.
– А разве мы не пойдём смотреть на источник? Ты же обещала, балерина!
Возможно, к ночи счастья добавится ещё день? А там и другая ночь? И ещё… А потом однажды он просто не сможет без меня жить!
* * *
День был пронизан солнцем, смехом и бездельем. Суббота всё-таки! И вообще, сентябрь, на мой взгляд, создан для романтики. Противоречивый жарой и свежестью, обещанием дождей, высоким небом и безудержной солнечностью. Щедрый на фрукты и овощи, на прогулки по Дону на речном трамвайчике, на взлетающих с крыш стаями голубей, на запах Парижа в воздухе.
Хотя, конечно, я не знаю, чем пахнет Париж. Но я так представляю. Вдохнёшь аромат желтеющей листвы, чайных роз, политых газонов, поведёшь носом за струйками лёгкой прохлады, скользящей с ветерком сквозь солнце, и в сердце уже любовь. А ещё надежда, а в голове самые романтические истории! И, кажется, что там вдали – за Садовой – не телевышка на холме виднеется, а Эйфелева башня. С тех пор, как дореволюционные дома покрасили в пастельные тона: лимонные, салатовые, розовые, голубые, кафешки стали выставлять на улицу круглые столики, а на окнах появились горшки с геранью и петуньями, центр от Парижа не отличишь. Ну, если не смотреть, конечно, на тётечку в цветастом халате и платке а ля Трындычиха, торгующую незаконно семечками, или на пузатых дядек в майках, шортах и носках под шлёпанцы. Или на цыганку с грязной малышней и айфоном. Обычно, я это фильтрую, но сегодня у меня была роль гида, и я списала это на южный колорит. Говорят, на юге Италии и не такое встретишь.
– Ты там была? – спросил Джек.
Вообще я нигде не была, но интересовалась. Сейчас хорошо – откроешь Ютуб и путешествуй, или даже Гугл-карту. Выбираешь вид со спутника, максимальное приближение и вот тебе лионский Фурвьер, или Трафальгарская площадь. А ещё я бродила как-то по Бродвею от одной камеры видеонаблюдения к другой. В реальном времени, с лёгким подвисанием. О чём я Джеку и рассказала.
– Ты обязательно должна увидеть Нью-Йорк, – снова сказал он. – У тебя есть паспорт для поездок?
– Да. Завела, не знаю зачем, лежит, просрачивается, – томно сказала я.
Настроение у меня было «бабушкино»: погурманить, полениться и не бежать вприпрыжку, как вчера. Хотелось идти прогулочным шагом, будто я – дама с белым зонтиком, в летнем платье и с собачкой на поводке, как у Чехова.
