Но полное разъединение душ.
В бардачке запищала старенькая «Nokia». Вздрогнул, ощутив, как подпрыгнуло сердце в груди. Эта королева Антарктики впервые за всё время написала Бродяге первая. До этого только отвечала на входящие сообщения.
Болезненно прищурившись, заглянул в подсвеченный экран.
Моя Дашка: Помнишь, я писала тебе о том парнем? Ну, что он неудачник и всё такое…
Я: Как такое можно забыть?;)
Моя Дашка: Так вот знаешь, я ошиблась. Я очень сильно ошиблась…
Я: Что это значит?
Моя Дашка: Неудачник – слишком мягко сказано! Он настоящее ничтожество. Тупая конченная мразь! Ненавижу его! Ненавижу его всем сердцем!
Прикусил губу до крови, чтобы не дать воли своим разрушительным эмоциям. Боль растекалась по венам, заполняя каждую клеточку моего существа. Закрыл лицо ладонями, мечтая, чтобы сознание отключилось. Нужно было набрать какой-то ответ. Кажется, написал с ошибками, как будто и правда тупой отброс общества, не закончивший девять классов, как любила говорить Даша.
Но весь фокус заключался в том, что я мог бы получить хоть три высших образования в лучших ВУЗах столицы. Если бы высокомерная девочка хоть на секундочку узнала об этом, она бы явно вела себя сговорчивее.
Я: Ты ведь сама хотела с ним расстаться?
Моя Дашка: Мы и не встречались. Но я даже не думала, что он такой урод… Даже хуже чем представляла!
Я: Ты же сильная девочка, справишься.
Моя Дашка: Мы когда-нибудь с тобой встретимся?
Я: А вдруг я тебе не понравлюсь? Испугаешься и убежишь!;)
Моя Дашка: Тогда будем просто дружить! У меня совсем мало друзей… Была одна подруга, и то она, кажется, забыла, что мы живем на одной планете! Брат закрылся после того, как девушка, которую он любил, выбрала другого. Мы с ним перестали разговаривать по душам. Родителям никогда не было до меня особого дела. Им их пробирки важнее всего! Мне даже некому, кроме тебя, поплакаться в жилетку…
Я: Не волнуйся, Даша. Я никогда тебя не брошу. Ведь я так дорожу нашей дружбой…
POV. Даша Ласточкина
День спустя
База. Тональный крем. Еще один слой пудры. Корректор под глазами. Тени. Тушь для ресниц. Румяна. Хайлайтер. Нежно-розовый блеск для губ. Потратила более часа на этот макияж, но мне до сих пор казалось – хватит одного взгляда на лицо, чтобы понять – я не сомкнула глаз прошлой ночью.
Хоть и не питала особых иллюзий по поводу наших отношений, но слова, сказанные Яном напоследок, были сродни ржавому гвоздю в ступне – выбили из равновесия, при каждом новом шаге отдаваясь в теле невыносимой тупой болью.
Сегодня утром я согласилась работать в профкоме МГУ. Осталось одно маленькое неоконченное дело. Мне казалось, это справедливо, да и ничего лучше мой воспаленный мозг, увы, придумать не смог. Сделала глубокий вдох и решительно распахнула чертову дверь.
– Даша, привет! Ты вчера так стремительно уехала с праздника… Я беспокоилась! Всё в порядке?! – прямо в дверях столкнулась с Леськой.
Девушка с розовыми волосами с бульдожьей хваткой вцепилась в мой локоть, внимательно заглядывая в лицо.
– Разумеется! Почему должно быть иначе? – резко одернула руку, отвечая ей с вызовом.
– Ну, извини, я опять, наверное, сморозила глупость… – она обиженно опустила ресницы, на что я закатила глаза.
– Он на месте? – полушепотом выдохнула вопрос, от волнения пронзая нижнюю губу зубами.
– Да, сидит в подсобке… Но только, Даш, тебе ведь надо сперва обзвонить клиентов, а еще…
– Плевать на клиентов! – подмигнула ошарашенной Леське и, не дослушав, что еще она там лопочет, почувствовала решимость. С прытью метеорита, который решил навестить Землю, распахнула тяжелую дверь.
Он как ни в чем не бывало сидел за столом, отрешенно затягиваясь сигаретой. Ноздри щекотал сизый дым, а губы царапало его имя. Ян даже не поднял головы, но это и к лучшему, всё равно бы не смогла смотреть в эти колючие зеленые глаза. Сегодня я пришла за другим…
– Я увольняюсь…
– Ты даже месяц не продержалась… – глухой низкий голос доносился до ушей, заставляя съёжиться, будто попала под ледяной дождь.
– Да. Я знаю. Но лето заканчивается. Остались всего пара дней. А потом меня закрутит водоворот других событий… – медленно делаю шаг по направлению к столу.
Наконец, Коршунов поднял на меня свой взгляд. По телу пробежал ток, словно прикоснулась к оголенным проводам. Его глаза превратились в щели. Они красные и воспаленные, как будто не одну меня сегодня ночью мучила бессонница. По всей вероятности он вернулся в клуб и кутил до самого утра. Весь его помятый вид прямо кричит об этом. Но мне плевать. Сделаю, что должна, и навсегда захлопну эту дверь.
– Так зачем пришла?
– Я пришла попрощаться… – смотрели друг на друга в упор. В его отрешенном взгляде вспыхнула искра интереса.
Коршунов гулял взглядом по моему телу: специально надела то самое белое платье, в котором мы выполняли задание на заводе: отстирала все пятна, и теперь оно вновь выглядело нарядным. Мы продолжали молчать. Лучше оглохнуть от громкой музыки, чем от этой пронзительной тишины.
– Ну так прощайся… – произносит Ян в полголоса, лениво откидываясь в кресле и забрасывая руки за голову.
– Вчера ночью ты сказал… – я запнулась, пытаясь сглотнуть подступающие к горлу слёзы, чтобы не испортить спектакль, – ты сказал, что не против иногда… иногда… Ну, ты понимаешь… – странно улыбаюсь, стараясь говорить соблазнительно, но очень подозреваю, что это выглядит жалко.
– Продолжай… – произнес сдавленно, как будто ему не хватало воздуха.
– Я просто подумала… Может быть, напоследок… – подошла к нему сзади, опуская ладони на спину.
Каждая мышца на теле мужчины напряжена. А еще его лихорадило. Ян не двигался, ожидая моего следующего шага. Пальцы бегали по его плечам, перемещаясь на крепкую шею. Кровь стучала в висках с такой силой, что я вот-вот оглохну. Стянула с волос резинку, отбрасывая её на стол. Он не сопротивлялся, даруя мне полную свободу действий. Запустила пальцы в его чистые жесткие волосы, медленно перебирая пряди. От этих движений Ян задрожал ещё сильнее и тихо прошептал:
– Уходи, Дашка… уходи…
В этот момент я оторвалась от него и достала из сумочки ножницы. Парень запрокинул голову, облегчая мне задачу. Щёлк – и его хвост у меня в руках!
– Упс! – потрясла своим трофеем перед носом у босса. Коршунов стремительно развернулся, поднимая глаза. Он смотрел ошалело.
