Нет, ей срочно нужна елка. С утра она обязательно закажет ее себе.
* * *
— Значит ты теперь в совете? — недоверчиво спросил Руслан, заваривая чай. Егор приехал около десяти минут назад. И с порога заявил: «Свершилось!». Коршун сразу понял, что могло свершиться.
— В совете, — подтвердил довольно, зевнул.
— Не выспался?
— А когда б я успел, полночи играли, после подписания.
— А чего они тебя посреди ночи-то дернули. До утра не терпелось?
— Сам Яковлев прилетел, вот Мамонтов и подсуетился. Решил одним ударом двух зайцев и нам радость, и Яковлеву соперник, и тебе, кстати, прибыль.
— Так вот чего Саня посреди ночи звонил. Вы в моей забегаловке играли, значит.
— Ага.
— Банк-то хоть сорвал? — свел брови.
— Яковлеву подарок сделал. Пусть дядька порадуется.
— Выстраиваешь отношения? — усмехнулся Коршун, подвигая кружки с чаем.
— Что-то вроде того. Ты, кстати, не знаешь, где Димон?
— Он Альку твою вчера склеил и исчез-з-з, — отпил, морщась, — горячо, блин. А то интеллигент он… вон как помощницу твою окрутил. Альбинка и пикнуть не успела.
— Удивил.
— Мальчики. Вы чего шумите? — в кухне появилась Кристина.
— Ты чего вскочила, рань такая, — неодобрительно взглянул на жену.
— Так вы тут басите, — зевнула, — ты куда пропал вчера? — тыкнула на Егора, улыбаясь.
— Дела были.
— Деловой, — вновь зевнула. — Милый, — посмотрела на Руслана широко распахнутыми глазами, — свари мне каши. Ячневой хочу.
— И вот так каждый день: свари каши, супа, налей компот, давай пельменей налепим, — бубнил Коршун, вытаскивая из шкафа кастрюльку.
Егор усмехнулся.
— Слушай, — всполошилась девушка, — Ритка твоя, хорошенькая такая, милашка!
— Та еще, — встрял Руслан.
— Кашу вари, — процедила наигранно строго.
— Слушаюсь и повинуюсь, любовь моя.
— Егор, не обижай ее, мне она понравилась. Хорошая девочка.
— Вы все не иначе, как сговорились? — поднял бровь.
— Кто мы?
— Вы, — сжал губы. Прежнее настроение улетучилось. Сейчас пойдут нравоучения, а они ему совсем ни к чему, — поехал я. Мужа вон пили. Пилка.
— Ой-ой-ой, и буду. Но признайся, я же права.
— Пока, — протянул уже в дверях, прихватывая пальто.
Десять утра, тридцать первое декабря. Пробка. Неудивительно. У всех предновогодняя суета, праздновать все готовятся.
В очередной раз остановился. Сам за рулем был. Вчера охрану и водителя отпустил, почему-то подстраховаться решил. Без лишних глаз, что ли… а сегодня мучается и бесится. За год совершенно отвык сам водить. А раньше обожал это занятие, и ощущение, когда ты и скорость наедине.
Пока стоял, размышлял о ночи, искренне был рад, что наконец в совете. После праздников официально представление пройдет, и все, ради чего он эту свадьбу устроил наконец реализуется в жизнь. Кстати, о свадьбе. Почему все ей так очарованы, взять хотя бы Кристинку, они же даже не говорили почти… маразм. Хотя, у Риты есть оправдание, ей многое пережить пришлось…
Вроде вечер прошел, как по маслу, но где-то в глубине души осел неприятный осадок. Что же было причиной его возникновения? Неужели танец? Маловероятно. После ее болезни они не виделись, он решил взять тайм-аут и пожить в загородном доме, в котором до сих пор полным ходом шел ремонт. Эмоции, на которые у него возникли, находясь с ней больной в одной квартире, заполонили слишком большой участок разума. Оттого он и решил, что стоит остыть, подумать…
Подумал и пришел к выводу, что это лишь случайность. Слишком тесное пространство, где очень часто мелькает ее силуэт. Поэтому он так и реагирует… да, именно поэтому.
Хорошо, что Ритка вчера проблем не устроила, тихо-смирно весь вечер просидела за столом, даже словом почти не обмолвилась. Хотя так оно даже надежней. Мало ли, что ей в голову взбредет.
Домой зашел и замер. Взбрело все-таки. Посреди гостиной красовалась огромная елка, до потолка. Правда, пока не украшенная.
Рита, видимо, услышав шум в прихожей, высунулась из-за елки. Немного распахнув глаза, девушка слегка улыбнулась и поднялась с колен.
— Привет, — пропела, улыбаясь. Егор кивнул и прошел в кабинет. Плотно закрывая за собой дверь, явно демонстрируя свою незаинтересованность в общении.
Марго же сощурилась и показала ему язык. Правда, он этого уже не видел.
В кабинете убрал документы в сейф. Сел в кресло, крутанулся пару раз вокруг своей оси и посмотрел в окно — опять снегопад. На мобильном зазвенел будильник, через час в аэропорт. Наконец-то подальше от этого снега и гирлянд. Терпеть не мог всю эту новогоднюю суету. Подарки, украшение елки — занятие для тех, кому нечем заняться, кроме пустой траты времени.
Позвонил водителю с приказом через час быть у дома, как штык.
Рита тем временем обвешала елку игрушками, но вот засада, верхушку надеть не могла. Высоко и страшно, не дай бог, грохнется вместе с этой зеленой красоткой. Пока раздумывала, что делать, пару раз посмотрела на кабинет Егора, но попросить помощи так и не решилась. Не надо оно ей.
Стул скрипнул под ногами. Слишком низкий. Спрыгнула на пол, огляделась и вприпрыжку направилась за барным, он выше, а значит, она точно достанет. Как только на него взгромоздилась, поняла, что забыла верхушку на диване, слезать пришлось. И как только она со своей памятью до таких лет дожила! Улыбнулась, вновь взбираясь на свои баррикады.
Егор вышел в гостиную, услышав грохот. Когда дверь открыл, даже не знал, что делать, смеяться или… Решил не гневить судьбу и лишь слегка улыбнулся. Картина была интересной. Валяющаяся елка, а рядом с ней Ритка. Подошел ближе. Марго уже успела сесть, обхватив ноги руками.
Марков медленно обошел вокруг, оценивая масштабы бедствия. Ну высота не очень большая, посадка мягкая. А игрушки не стеклянные, значит все не так серьезно. И именно в момент, когда он сделал данный вывод, Рита всхлипнула. Опять ревет. Егор закатил глаза, вдыхая глубже. Распинал ногой шары и присел рядом.
— Чего ты ревешь? — смотрел на Риту с интересом. Девушка покачала головой. — Больно ударилась? Врача, может, вызвать?
— Не надо мне врача. Нормально у меня все, — Марков вздернул бровь.
— А чего ревешь?
— Ничего!
— Понятно, — закатил глаза и поднялся с пола.
Рита украдкой посмотрела на него из-под свалившейся на глаза копны волос. Ему позвонили, и он быстро отстранился. С каждым новым услышанным предложением лицо мужчины менялось. Улыбка превратилась в плотно сжатые губы, а глаза прищурились. Видимо, ему сообщили что-то нехорошее.
