Большие стеклянные двери распахнулись прямо перед ним. «Умный дом» был сейчас большим преимуществом — оснащение последними технологиями облегчало работу в нем, потому как Рита отказалась от любого вида прислуги.
Войдя внутрь, Марков скинул надоедливое пальто.
В гостиной горел камин. Рита сидела в кресле у пламени и читала. Она не услышала, как он вошел. Если раньше эта женщина не отличалась особой наблюдательностью, то теперь и подавно. Беременность сделала ее рассеянной, но — в миллионы раз счастливее. Она была ходячим энерджайзером, и огромный живот ей вовсе в этом не мешал, даже наоборот. Смотря на это, Егор иногда задумывался, насколько непоседливым будет их ребенок, точнее дети. Узи показало, что они ждут двойню. Мальчика и девочку.
Эта новость стала для всех приятной неожиданностью.
— Привет, — облокотился локтями на спинку кресла, в котором сидела жена. Рита медленно развернулась, растягивая губы в довольной улыбке.
— Привет, — протянула, полностью оборачиваясь к Егору, — я тебя ждала, там обед на кухне, все еще горячее. Соскучилась, — колени упираются в мягкую обшивку кресла, Рита выпрямляется и целует его в губы.
Она скучала. Всю эту неделю думала лишь о том, когда он вернется домой. Уже так привыкла к тому, что муж постоянно рядом. Всегда. С ней. Именно от этого череда долгих дней стала ее личным адом. Она была раздавлена и желала лишь его присутствия. В последнее время стала зависима от него. Не могла объяснить, почему так происходит, но теперь даже уснуть без него не могла.
Часами ждала его прихода, даже если он возвращался посреди ночи из-за работы в офисе, разъездов по области. Ждала, а как только слышала шаги по лестнице, притворялась спящей, знала, что Егор не будет рад узнать, что она не спит, ожидая его.
— Я соскучился, — шепнул в губы, — очень, — коснулся щеки, — не могу без тебя, — провел пальцами по бархатистой коже.
— И поэтому постоянно уезжаешь, — вздохнула.
— Мы это обсуждали, — голос становится строже. Рита закатывает глаза.
— Да-да, я помню.
— Ты же понимаешь, что я не могу, как все, уходить в девять на работу, а в шесть возвращаться домой. И никогда не смогу, так как то чем я занимаюсь, не терпит рамок.
— Знаю, но от этого понимания мне, знаешь ли, не легче. Ладно, — сжимает пальцами спинку кресла, — пойдем обедать.
— Не дуйся.
— Я и не дуюсь.
— Врешь.
— Вру, — переговариваются, шагая на кухню, — но ты обещаешь, что будешь стараться меньше «путешествовать».
— Я постараюсь.
— Обещай.
— Ты же знаешь, я не обещаю…
— Ага, и не споришь, — фыркнула, доставая тарелки.
— И не спорю.
— Очень предусмотрительно с твоей стороны, — ставит белоснежные блюда на стол. — Мама твоя звонила, я не поняла, что случилось… Она не смогла до тебя дозвониться, но, кажется, там с Савелием какие-то проблемы.
— Этот Савелий…
— Не злись, — грозит пальцем. — Он еще юн, ему позволительно, как и мне, — улыбается.
— Ему не позволительно. Сколько я буду за него все решать? Детский садик какой-то.
— Ну ты же старший брат, опора…
— В его случае я спонсором получаюсь.
— Егор!
— А если так и есть, он со всеми своими выкрутасами вечно попадает на деньги и сразу что…? — вздернул бровь. — Правильно, бежит ко мне.
— Может, с Ириной Александровной поговорить…
— Нет, я придумал кое-что оригинальное. В хоккей ему не играется, и в Москве не живется, значит в военное училище поедет.
— Савелий? Ты себе как это представляешь? Он же… Господи, он же, как клоун, ему там будет непросто.
— И прекрасно. Закрыли тему. Есть давай, а то тебя сейчас сожру.
— Нас, — хихикнула.
— Вас.
* * *
Это прекрасное и пугающее чувство одновременно. Ожидание.
Этот день начался так же, как и всегда. Завтрак, поцелуи, разговоры, с одним исключением, сегодня он не успел доехать до офиса. Телефонная трель заполнила все пространство машины. Гулкая, звонкая. Она насторожила.
Еще не успев ответить, он точно знал, что ему скажут, чувствовал.
А теперь сидел в кабинете ожидания, изводя себе нервы. Не мог поверить, что все это происходит с ним, что за такой короткий срок его жизнь в корне изменилась. И теперь в его жизни есть другие цели, совершенно не связанные с зарабатыванием денег. Сидел и вспоминал все, что произошло за этот год.
В голове пролетала каждая ссора… Сказанное невпопад слово… Взгляд… Прилив нежности…
— Егор Сергеевич, родила, — в сознание ворвался голос медсестры.
Наверное, он только сейчас до конца понял, насколько сильна его любовь к этой женщине. Женщине, изменившей его мир, его существо. Женщине, которая подарила ему двух прекрасных детей.
Это понимание явилось свыше, полностью дезориентируя. Он так и замер у двери в палату. Пальцы едва коснулись металлической ручки, а ноги больше не могли ступить и шага, тело напряглось, застывая подобно мраморной статуе. Это было чем-то сверхъестественным, он не мог объяснить внезапно возникшее чувство робости.
Глубокий вдох, переполненные воздухом легкие и отчетливо слышавшийся стук собственного сердца. Робость растаяла так же мгновенно, как и появилась, стоило распахнуть дверь белоснежной палаты. Вошел, но медлил. Кроткие, совсем несмелые шаги в сторону жены, которая улыбалась посапывающей на руках малышке.
Рита зачарованно смотрела на крохотное личико дочери — душа пела. В глазах блеснули слезы, слезы радости. Она так ждала их появления, читала сказки, рассказывала истории, и уже знала, что они слышат, понимают ее. Дверь отворилась, и в палате появился Егор. Марго подняла глаза, губы растянулись в улыбке, от которой на щеках проступили ямочки.
— Привет, — шепнула, поджав губы. Егор продолжал стоять у самого входа, еще ни разу она не видела мужа таким волнующимся, слегка растерянным, но счастливым. То, что он рад, чувствовалось на расстоянии, теперь она знала, что он любит ее, их.
— Привет, — прокашлялся в кулак и, наконец-то, сдвинулся с места. Коснулся ладонью ее лица, сорвал легкий, но такой нужный сейчас поцелуй. — А где…? — осмотрелся в палате. — У нас же двойня?
— Двойня, не переживай, — улыбнулась, — на кислород унесли.
— Это девочка или мальчик?
— Девочка. Женечка, давай назовем Женей. Знаю, что мы хотели по-другому, но я как только на нее посмотрела, то сразу поняла — она Женечка… Евгения Егоровна, мне кажется, хорошо. — Рита продолжала говорить что-то еще, но Егор слышал все слишком расплывчато, глухо. Он смотрел на этот крохотный, зевающий, морщащийся сверток и проваливался в какой-то другой, сумасшедший мир. Мир, полный любви.
