— Маргарита Павловна, — донеслось позади, это был Сергей — охранник.
— Да, — улыбнулась, слегка растерянно, она ведь совершенно не слышала, как он подошел.
— Вас к телефону, — протянул трубку. Это было странным. Ей редко кто звонил на домашний.
— Хорошо, спасибо, — приложила телефон к уху, — слушаю.
— Здравствуйте, вас беспокоят из городской клинической больницы. Маргарита, Лаврова Ольга Николаевна, ваша мать?
— Да, — нахмурилась, — что-то случилось?
— Приезжайте поскорее, ваша мама в очень тяжелом состоянии. Она попала в аварию, выскочила на встречную, прямо в грузовик, удар был тяжелым. Мы делаем все, что можем, — телефонная трубка выпала из рук, Рита пошатнулась, на лице промелькнуло все от улыбки до полнейшего отчаяния. Гамма страшных эмоций. Пальцы рук подрагивали.
Прикрыв глаза, девушка посчитала до десяти, а после побежала в комнату. Пока переодевалась позвонила Ирине, чтобы та приехала раньше. Этот час ожидания стал пыткой, но когда свекровь переступила порог дома, Рита протараторила о случившемся на одном дыхании и, схватив ключи от машины, понеслась к гаражам.
Черный мерседес, как клоун из коробки, выпрыгнул за ворота дома.
Ничего не соображая, Рита лишь смогла набрать номер Егора, въезжая в город. Сбивчиво, с надрывом и слезами, она сообщила плохую новость, кидая телефон на соседнее сидение.
В палате стояла гробовая тишина.
Марго вошла тихо. Как мышка, подкралась к больничной койке. Губы дрогнули. А пальцы сильнее сжали руки матери.
— Милая моя, — всхлипнула, смотря на искалеченное лицо матери. Красные ссадины, проступившие синяки… это было выше ее сил.
На плечах ощущалась тяжесть.
Рита обернулась, встречаясь взглядом с Егором. Мужчина сильнее сжал хрупкие женские плечи, притягивая ее к себе.
— Она не самый хороший человек. Но даже она это не заслужила, — уткнулась носом в плечо мужа, — моя бедная, бедная…
— Тихо, — поцеловал в макушку, — все будет хорошо, побудь здесь, я поговорю с врачом.
Как только дверь закрылась за ним, Рита вновь посмотрела на мать. Ее губы подрагивали, женщина хватала ртом воздух, а потом медленно, совсем чуть-чуть приоткрыла глаза.
— Мама, — выкрикнула Маркова, падая на колени у кровати, вцепляясь в расцарапанные руки женщины.
— Ритка, — хрипло проговорила Ольга, — не думала, что ты придешь, после всего, что я сделала.
— Что ты такое говоришь, что? — Рита повысила голос. — Мамочка…
— Тише, детка, тише, — Ольга вяло улыбнулась, — прости меня за все. Я рада, что все мои выходки не смогли испортить твою жизнь. Я рада. Что твоя жизнь сложилась лучше, чем моя.
— Все хорошо. Хорошо. Ты теперь бабушка. Бабушка два раза, — улыбнулась сквозь слезы.
— Поверь, твои детям будет лучше без такой бабушки, как я, — женщина закашляла, а Рита закрыла уши руками.
— Не говори, не говори глупостей, не надо.
— Какая же ты…как ты не понимаешь, я плохой человек, плохая мать, и буду такой же плохой бабушкой. Я даже рада, что все вышло так. Мне стыдно и больно от самой себя, от всего, что происходило в нашей семье, но я слаба. Я никогда никого не любила. И так не хотела твоего рождения, ты была моей обузой. Обузой юной, семнадцатилетней девчонки, которой пришлось выйти замуж за нелюбимого и которая все жизнь жалела об этом. Которая хотела себе другой жизни. Я все ненавидела, всех. И тебя, и твоего отца, это из-за вас мой отец выдал меня замуж, чтобы не опозорить свою фамилию, это из-за вас я навсегда потеряла человека, которого любила, все из-за вас… Прости меня, что не стала для тебя настоящей матерью. Прости.
Рита смотрела на эту женщину, и не верила своим ушам. Как? Как она могла все это говорить, почему, почему молчала все жизнь, почему всех мучила, но сильнее в ней говорило чувство жалости к той молодой девочке, которую, как и ее саму, насильно выдали замуж — она-то знала, ее дед, отец Ольги, вполне мог так сделать. Только разница в том, что Рита в этом браке обрела счастье, а вот ее мать нет. Возможно, не будь Егор таким, ее жизнь была бы такой, как и жизнь матери. Стало горько. Горько и больно.
— Но мы же можем все изменить, все, мама… — это был крик отчаяния.
— Нет, слишком поздно. И совершенно тебе не нужно. Живи своей жизнью, не вплетай в нее меня. Радуйся, будь счастлива и никогда, никогда, слышишь, не давай никому ничего решать за тебя. Наверное, я только сейчас понимаю, как сильно любила тебя все это время. Но моя обида и злость… они не успокоились, они не давали мне жить, не давали ничего чувствовать, — по щеке Ольги прокатилась слезинка, еле заметная. Но это сразу бросилось Рите в глаза, она никогда не видела, чтобы ее мать плакала. Для девушки она закрепилась в памяти, как ледяная, титановая глыба, без чувств и эмоций… — Как вы назвали детей?
— Женя, девочка Женечка и Максим… я всегда хотела. Так хотела, чтобы ты стала мне ближе, чтобы мы могли вот так вот разговаривать…
— Родная, не стоит, не жалей меня, не надо. Если бы не эта авария, я бы так ничего и не поняла, это я знаю точно. Не делай меня хорошей, не выбрасывай из памяти все плохое, что я сделала для тебя. Я ужасна и никогда этого не скрывала и не собираюсь отнекиваться теперь. Здравый смысл… прямой расчет, — облизнула пересохшие губы. — Ты правда любишь… — приподняла брови, — Егора? — Рита лишь кивнула.
— Это хорошо. Любовь — это хорошо. Я так его любила, а он предал меня, как и все. Никто меня не понял, в том числе и он. Тоже отвернулся, был слаб, жаль, что я поняла это слишком поздно. И на протяжении всей жизни видела в нем единственного дорогого человека, божественного, сродни ангелу, а все обстоит куда проще… он просто трус. Трус, который не смог ничего сделать, не смог, когда я так верила… так любила…
— Мама, — Рита затаила дыхание, — о ком ты говоришь? Кто этот человек?
— Ты прекрасно знаешь этого человека, Степан Алексеевич… отец даже не догадывается, что полжизни работал с человеком, которого я любила, любила, а его ненавидела… полжизни разочарований. Полжизни как в тумане, стуча в ледяную стену.
— Степан Алексеевич, папин лучший друг? — округлила глаза, прикрывая рот ладошкой. Мать лишь кивнула. — Почему, почему ты не сказала, почему не ушла… потом, сейчас, в конце концов?
Ольга не ответила, ей было слишком больно, больно и стыдно сказать, что человек, которого она любила всю жизнь, некогда был с ней лишь из-за положения ее отца. Из-за денег и влияния. А она как сумасшедшая, помешанная дура, была готова сделать для него все, что угодно. Она и делала. Отчасти из-за нее умер отец, его сердце не выдержало, когда он узнал, что его любимая, единственная дочь, помогла семье только начинающих свое дело конкурентов почти что разорить его (хорошо, что не все знали о его заграничном бизнесе и вкладах в полезные ископаемые).
И вот, спустя столько лет боли, мучений и душевных метаний, она вновь осталась у разбитого корыта. Пресыщенная этой дрянной жизнью. Ненавидящая все вокруг.
