«Только бы не закричать».
Из глаз выступили слезы, страх парализовал конечности, просто приклеивая к этому проклятому месту. Сейчас бы бежать со всех ног, но она стояла не в силах пошевелиться.
Расширенные зрачки пожирали оружие, подведенное ко лбу жертвы, обрывки не воспринимаемых сознанием фраз, кровь, удары. Тихие всхлипы. А потом — глухой звук. Хлопушка. И вот она больше не стоит на коленях перед мучителем, она падает, падет мертвым сном. Она падает, его жертва. Она умирает или уже умерла? Умирает, а Вера ничего не может сделать. Не может помочь. В кармане предательски пищит телефон.
"Он же сел. Нет, не может быть, он же сел…"
Последняя мысль, застревает в голове. Руки в хаосе шарят по пальто, но уже поздно. Бежать, ей необходимо бежать куда подальше, неряшливый поворот, а перед ней, словно стена. Огромная, бетонная стена.
Чужие руки с силой сдавливают ее плечи, толкая вперед словно пушинку. И вот уже она на месте жертвы. Там, под фонарем. На коленях. Разодранные колготки, из-под которых сочится кровь, коленки саднят, лицо залито слезами. Тело трясет и страшно поднять голову. Она неотрывно смотрит в пол, точнее в гладкий, идеальный асфальт.
Ей что-то говорят, но она не слышит. Тогда боль возвращается — захват, но уже за волосы. Резкий, еще немного и чужая рука снимет ей скальп. Всхлипывает. Сердце бешено колотится, полностью лишая слуха. Все, что она слышит — это гулкий шум крови в собственных артериях.
Тяжелый удар по лицу отрезвляет. Возвращает слух и хоть какую-то долю понимания.
— Дрянь. Она все видела, — явно обращаются не к ней, — от нее тоже надо избавиться.
— Не увлекайся, — громкий, но до безумия спокойный голос.
— Она все видела!
— Она никому ничего не скажет, — все тот же тихий, заставляющий дрожать голос. Он металлический, но вязкий, напоминающий кобру перед броском.
Быстрый, мимолетный взгляд. Темнота рассеивается, как по щелчку становится светло. Она четко видит его образ, он словно выточен в ее памяти. Это лицо, глаза…
— Вставай, — не дождавшись никаких действий, обладатель стального голоса подхватывает ее под локоть, не церемонясь, поднимая с колен.
— Тебе это еще аукнется, вспомнишь мои слова, — зло бросает убийца, — убери здесь все, — приказывает в темноту.
Перед глазами лишь узкий коридор. Он кажется нескончаемым, но это лишь иллюзия. Ее вымысел. Ноги с каждой секундой слабеют и в один момент становятся ватными. Голова идет кругом, резко погружая ее в темноту…
Артем рывком открывает служебную дверь, вперившись взглядом не в самую приятную картину.
— Не успели, — выдыхает Миха, — ты ох*ел, Григорян, че не в клубе-то сразу? — кипит, выходя на свет.
Начинаются пререкания. Но Артем их не слышит, замирая на ней взглядом. Она. Вновь. Еще пару дней назад, увидев ее днем в этом клубе, он не мог поверить глазам. Как она была похожа на Аленку… Тогда, в первые секунды, он думал, что это она — его Алена, но это был обман. Его сердце предательски его обманывало. Тело свело, а внутри зарождался бунт, дикий, неуправляемый. Но это лишь там, в душе. На лице же была маска непробиваемого безразличия, лишь немного отдававшего злобой.
Тогда он поймал на себе ее запуганный взгляд. Что не стало удивлением, на него многие так смотрят. Зачастую сами не отдают себе в этом отчет. Просто на интуитивном уровне стараются оградиться от опасности. Чувствуют.
Злость медленно перерождается в ярость. Сжимает кулаки, стараясь себя сдержать, чтобы не убить этого у*бка на месте.
Сам не понимает, как оказывается рядом с ней, как поднимает с земли, заставляя идти за ним. А когда она падает в этом чертовом коридоре, молниеносно подхватывает ее. До автоматизма выработанные рефлексы играют с ним злую шутку.
— Что делать будем? — раздается из-за спины. Миха закусывает губу, обдумывая ситуацию.
— Ее в больницу надо.
— Я про этих, — кивает позади себя.
— С ними завтра. Нам его вольность ничем хорошим не прилетит. Тварь. Всех подставляет.
— Езжай. Я тут разрулю, — хлопает Старкова по плечу.
Артем кивает, наблюдая, как друг скрывается за все той же дверью.
В машине его поглощает тишина ночи. Огни проезжающих мимо машин, звук изредка включающихся поворотников. А в голове полный хаос.
Прикрывает глаза, останавливаясь на набережной. Пара минут, чтобы проветриться. Перекурить. Размашисто выходит из машины, упираясь ладонями в парапет. Морской воздух леденит кожу. Февраль.
Невольно оборачивается, чувствует, что на него смотрят.
Вера растерянно шарит рукой по двери, пытаясь ее открыть. Уже плевать, на все.
Справившись, спрыгивает на заледенелый асфальт, пытаясь удержать равновесие. Глаза вновь наполняются слезами. Ее трясет, словно в лихорадке. Дыхание учащается.
Куда бежать? Что делать?
— Замри, — громко, доходчиво. Его голос парализует.
Кораблева застывает, всего на пару минут, а дальше… дальше — конец. Это предел. Ее предел.
— Я никому ничего не скажу, умоляю, — кричит, захлебываясь слезами, — пожалуйста, я клянусь, никто ничего не узнает, — хватает губами воздух. А он подходит все ближе, пока окончательно не замирает в паре сантиметрах от нее.
Он давит, давит и убивает одним присутствием.
— Пожалуйста, — закусывает губу, вцепляясь пальцами в его запястья, — прошу вас, я буду молчать, — рыдает взахлеб, падая перед ним на колени.
Артем нервно сбрасывает ее пальцы, присаживаясь на корточки. Истерика. Высшая ее точка. Ее трясет от собственных слез, а его лихорадит от злости. Злости за всю эту ситуацию.
— Хватит, — выкрикивает, разрывая ее мольбу, — прекрати пищать, — выпрямляется, поднимая ее за шиворот. Придавливает к машине, слегка наваливаясь, чтобы не грохнулась.
Вытаскивает из кармана сигареты, движения получаются резкими, но какими-то потерянными. Прикуривает. Выпускает струйку дыма, сосредоточенно смотря в ее лицо. Не похожа. Только цвет волос. Только цвет волос…
Затягивается, запрокидывая голову кверху. Едкий дым заполняет пространство между ними.
Это злая Божья шутка?
— Как тебя зовут?
— Вера, — поднимает взгляд, гордо вытягивая шею.
— Артем, — бросает, словно между делом, — и что будем делать, Вера? — прокатывает ее имя на языке, акцентируя на нем все внимание.
