– Присаживайся, пожалуйста, – указывает на стул.
Я расслабленно падаю на него, закидывая ногу на ногу. Один. Два. Три. Поехали…
Марина садится напротив, складывая руки на стол. Она внимательно на меня смотрит, но по-другому. В ней нет того, чего я жду. Она не зла. Она подавлена. Растеряна. Печальна. Но она не в ярости. Что с ней не так?
– Вас правда здесь били? – слабым голосом.
– Че?
Она серьезно? Что за бред?
– Хватит строить из себя хорошую. Можешь сбросить маску.
– Почему вы никому не говорили? Это же уголовное дело.
Она говорит так тихо, что я еле разбираю ее шепот.
– Господи, – касается пальцами лба, – какой ужас. Я даже подумать не могла… – поднимается из-за стола, а потом копается в своей сумке.
Я все это время сижу в немом ступоре, потому что пока вся эта ситуэйшен за гранью моего понимания.
– Папа, – улыбается, прикладывая айфончик к уху, – привет, у меня будет к тебе дело, я заеду вечером. Хорошо. Целую.
Кладет телефон на стол, поворачиваясь ко мне, вздрагивает, будто забыла, что я вообще здесь.
– Богдан, – протягивает лист, – напиши все, что с вами здесь происходило, и распишись внизу.
– Зачем?
– Ты же хочешь, чтобы виновники были наказаны?
– Да тут у всех рыльце в пушку. Вас сожрут с такими замашками.
– Не сожрут, – голос становится жестче, и со мной будто уже говорит кто-то другой, – если работники сменятся, жрать будет некому. Пиши. Имена и фамилии тоже. А потом пусть ко мне зайдут все ребята. По очереди, конечно.
Голос вновь становится мягким. Марина вытаскивает из стакана ручку, обходит стол, замирая за моей спиной.
– Ручка, – кладет поверх листка.
– Как, вы там сказали, вас зовут? – оборачиваюсь, встречаясь взглядом с ее ярко-голубыми глазами. Они очень выразительные. Синяя радужка с мелкими крапинками, я ни у кого не видел таких.
– Марина Юрьевна, – ее лицо светлеет, а все вокруг словно озаряется ее улыбкой.
Я долго смотрю на белый лист, мысленно решая задачку. Все это странно. Такого здесь точно не происходило. Никто и никогда ничего не хотел менять. Все ломались под натиском коллектива, подыхая в этом болоте. А что, если это шанс на нормальное существование? Или же это путы, они вроде и излучают добро, но не факт, что не таят в себе тьму и злобу. Хотя… к го*ну нам не привыкать, а вот если это реальный шанс что-то поменять, то рискнуть стоит.
Сжимаю ручку, вписывая первую фамилию.
Глава 2
Богдан.
Сентябрь проносится быстро. Я не успеваю размотать нескольких соперников по рингу, как на дворе властвует декабрь, и все кутаются в теплые шарфы и шапки. Жизнь переходит в другой ритм, все вокруг меняется.
Впрочем, как и наша жизнь в детдоме. С приходом Марины все реально изменилось. Большинство воспиталок уволили, на бывшую директрису завели дело, а нас даже свозили на экскурсию в Питер. И вроде как жизнь даже пошла в гору.
Кстати, за оперативность мы все сказали спасибо Марининому отцу. Он лично ездил с нами в Питер к «Авроре». Седой старичок, вице-адмирал, бывший первый зам. главнокомандующего ВМФ. Встретил бы я его на улице, никогда б не сказал, что он был важной шишкой. Но от бывалого величия остались только награды и звезды на погонах висящего в шкафу кителя. Ну и связи, конечно.
Он рассказал столько забавных и интересных военно-морских историй и баек, что хватит на всю жизнь. Марина тоже тогда ездила с нами. Мы просидели с ней полночи на балконе, разговаривая обо всем на свете. Именно в ту ночь я узнал, что два года назад она похоронила сына. Что он был миротворцем и их завалило в горах. Что ей даже не дали посмотреть на тело. Честно, я ожидал от нее чего угодно, но только не такой истории. Она никак не ассоциируется с человеком, у которого произошла подобная трагедия. Она всегда улыбается, приходит на помощь. Или это я дурак и не понимаю того, что так она лишь старается заглушить свою боль. Избавиться от нее, делая добрые поступки.
«Помогая другим, Богдан, я помогаю себе. Я искренне верю, что, когда там мой мальчик нуждался в помощи, ему хотя бы пытались помочь».
Так она тогда сказала. Она сказала, а у меня кровь в лед превратилась.
Это было странно, но с той поездки я все больше начал к ней привыкать. Каждое утро на автомате заходил в ее кабинет. Не знаю зачем, но мне было важно удостовериться, что она здесь. Что пришла. Что не бросила нас. Не исчезла…
Если бы не беда, случившаяся в моей семье, что бы было в моей жизни? Что бы я из себя представлял? Возможно, был бы избалованным богатеньким подростком. Не знаю. Я часто задумываюсь над различными исходами своей жизни, но одно решил точно – я выберусь.
Накидываю капюшон, облокачиваясь на ларечную стенку возле остановки. Еще неделю назад потерял перчатки, а новых так и не приобрел. Пальцы краснеют на морозе. Засунув руки поглубже в карманы, верчу головой, но автобус еще не появился на горизонте. В горле жжет. Неужели заболел?
Еще вчера чувствовал себя «не райски», но не поехать сегодня на кладбище не мог. Восемь лет со дня смерти бабули.
Ссутулившись и сжавшись, подобно кокону, продолжаю свое ожидание. Все тело ноет. И непонятно, болезнь это или последствие крайнего боя.
Мимо пробегает толпа школьников, они кричат, и от их присутствия на улице становится еще более шумно. Я лишь ухмыляюсь и отворачиваюсь в сторону от пищащих детей.
Когда поворачиваю голову, внимание привлекает огромный рекламный баннер боя UFS. Залипаю на баннере, а сознание быстро рисует там мое фото. Наверное, это единственное, чего я хочу от жизни. Стать чемпионом. Убраться из этой страны. Мне необходима моя слава и деньги. И все это обязательно будет. Дайте мне время. Немного времени – и порву их всех.
Во всей веренице мыслей еле успеваю заметить уже почти отъезжающий автобус, но, вовремя сориентировавшись, резво запрыгиваю внутрь. Чувствую, как кто-то дышит мне в спину. Девчонка. Словно долбаный хвостик, забегает следом, врезаясь в меня со всей дури. Я разворачиваюсь, а малая отскакивает в сторону. Двери закрываются, и автобус окончательно трогается с места.
Схватившись за поручень, пячусь назад, сегодня совершенно не хочется нарываться на скандал.
Сев на дальнее сидение, прижимаюсь щекой к стеклу. За окном проплывают городские ландшафты, но сил смотреть в окно нет. Глаза медленно закрываются. Все-таки это простуда. Прикрыв глаза, чувствую облегчение. Спустя пару минут сидение рядом проминается. Кто-то подсаживается, но мне это неинтересно.
И я уже начинаю засыпать, когда в нос ударяет приторно-сладкий запах духов. Нехотя оборачиваюсь, уже точно зная, кто сидит рядом. Малая, которая впрыгнула следом. Вся скукожилась, пальцы перебирают тесемки тонкого шарфика. Поднимаю глаза выше, только сейчас замечая, что ее трясет.
