– Отдай мне мой экземпляр договора. – Уверенно сказала я, сглотнув ком. Надеюсь, это не было слишком заметно.
Максим нахмурился и пару минут смотрел мне в глаза, после чего медленно отступая, не отрывая от меня взгляда, он ушел. Я даже, не надеялась, что вернется, думала, запрется со своими картинами и дурацкими статуэтками или откроет еще одну бутылку, что он там пьет. Но он пришел. С двойным листом бумаги в руке. У меня внутри все сжалось, после чего задрожало. Однажды он сказал, что я получу свой экземпляр, как только он сможет доверять мне. И что это значило? Задавался ли он вопросом, для чего мне эта бумажка?
Протянув мне договор, Максим, по-прежнему, молчал, глядя на меня с каким-то сожалением, что ли. Даже, не спросит? Осторожно взяв бумаги, я сразу же посмотрела на свои и его подписи с печатью и датой, словно не поверив.
Казалось, нам нечего было сказать друг другу. Неловкая тишина давила изнутри и снаружи, поэтому, не выжидая больше ни секунды, я быстрым шагом рванула вверх по лестнице.
– Кира.
Я остановилась, не оборачиваясь.
– Что?
– Ничего. Забудь.
Глава 27
Мое глупое подсознание велело не запирать дверь, хотя я всячески корила себя за это. Уснуть не удавалось и, уже который час, я пялилась в мерцающие за окном огни и поглаживала Оболтуса, который устроился у моего живота.
Возможно, я хорошо осознавала, что не хочу видеть этого мужчину, слышать его голос, но извращенная часть моей души ждала, что он придет и, может быть, скажет мне что-нибудь. Я ненавижу, что все еще стараюсь быть правильной. Может, однажды следует прекратить? Может, прямо сейчас? Может, это и есть нечто правильное, а не то, что я сама себе выдумала?
Вошел тихо, и дверь за собой прикрыл осторожно, я тяжело вздохнула, но постаралась приглушить дыхание. Остановился, словно не собирался идти дальше. Долго молчал. В комнате горел лишь ночник на соседней тумбе, так что царил полумрак.
– Мила страдала биполярным расстройством. – Внезапно сказал Максим. – Я не знал этого до сегодняшнего дня. То есть, черт, я понимал, что ее настроение могло меняться каждые пять секунд, и она сидела на гребаных таблетках, но это. Это не волновало меня. И вряд ли, волнует сейчас и, я говорю это, потому что ты была права. Ее смерть – моя вина. Я не знал и ничего не знаю ни об одной из них. И я не хочу знать, как и прежде, ни о ком. Кроме тебя. – Он горько усмехнулся, а у меня все внутри сжималось от каждого произнесенного слова. – Я не хороший человек, но думая о тебе, мне хочется быть лучше. Чертовщина какая-то, правда? Я не тот, кто заботится о людях. Я даже не помню, когда думал об этом в последний раз. Кажется, что никогда. Да, черт. Ты о своем коте больше печешься, чем я о людях. Просто, хотел сказать это. Вот он – я. Хорошо, если ты меня даже не слышишь, потому что, оказывается, я слишком труслив для каких-либо разговоров с тобой. Я испугался маленькую девчонку.
Я хотела усмехнуться, но вместо этого из груди вырвался приглушенный надрывистый всхлип, на который я сразу среагировала, зажав рот руками. Позади послышался громкий вздох, после чего шаги. Мужчина оказался рядом в считанные секунды. Он натянул плед мне на плечи и заглянул в лицо, убирая упавшую прядь волос, одинокая слеза щекотнула переносицу, когда я закрыла глаза.
– Теперь я знаю, что вдобавок ко всему ты еще и плакса.
Я издала горький смешок и приподнялась на локтях, вытирая лицо. Не была я плаксой, даже в детстве, и сейчас было ощущение, что держать в себе столько много всего, просто, невозможно. Максим был так близко, и мне так сильно хотелось его обнять, но я запрещала себе.
– Ты не виноват. В том, что случилось с Милой, и я говорю это не потому что. – На мгновение я замолчала, сама не понимая, что собираюсь сказать. – Думаю, у каждой из нас была причина. Быть с тобой.
– Какая у тебя причина?
– Ты же знаешь.
– Нет, не знаю. Я дал тебе шанс уйти.
– Чего ты хочешь? Я просто. Не знаю, ладно? И я хочу сказать, что тебе не нужно стараться быть хорошим со мной, просто будь таким всегда. Это несложно.
– Для тебя.
– Я серьезно, тебе нужно прекратить эту войну с братом. Прекратить делить то, что принадлежит вам обоим.
– Ты даже не понимаешь, о чем говоришь.
– Тогда скажи мне! Я готова ради своего брата на что угодно, а ты?
– Он получит эту фирму, только если перешагнет через мой труп. – Он наклонился ко мне, сверля безумными глазами, я замерла и сглотнула ком. – Больше ничего в этой жизни не заставит меня отступить. – Какое-то время мы просто смотрели друг на друга, после чего мужчина отстранился, не отрывая взгляда. – Спокойной ночи.
– И тебе. – Прошептала я, когда он уже вышел за дверь.
* * *
К обеду получила две СМС на тот дурацкий мобильный.
«Кира, здравствуй. Встретимся в шесть»
«Надеюсь, договор у тебя»
Я не отвечала, и когда раздался звонок, я, вовсе, выключила телефон и бросила его обратно в ящик. Еще вчера думала, что сделаю это. Отдам старшему брату договор, избавлюсь навсегда от Максима. Но сегодня я уже не была достаточно уверена в этом.
Когда звякнул телефон, трубку взять пришлось. Он не отстанет.
– Говорите.
– Как грубо, Кира. Ты выключила телефон.
– Вы мне надоели.
– Я оскорблен. Договор у тебя?
– Какая разница?
– Общение с моим братом не идет тебе на пользу. Значит, у тебя. Я закажу столик в одном ресторане, вышлю адрес по СМС.
– Я не приду.
Он усмехнулся, словно я сказала какую-то глупость.
– Я заплатил тебе, ты ведь, не забыла?
– Я верну Вам деньги.
– Как ловко он тебя. Ты придешь, Кира. Потому что, если нет, в течение пяти минут, я поднимусь в офис своего брата и скажу ему, чем ты занимаешься.
– Он Вам не поверит. – Я напряглась, сомневаясь в обратном. В конце трубки послышался смех.
– Поверит, если я предъявлю ему эту запись и все предыдущие.
У меня челюсть свело от злости.
– Какая разница? Он все равно узнает.
– Будет поздно. Я защищу тебя.
– Я не могу выйти без сопровождения. – Отчасти я врала, потому что в квартире не было никого кроме меня, и дверь я бы смогла отпереть без препятствий. Возможно, это была просто отговорка для самой себя.
Нужно все рассказать, это единственный выход из ситуации. Я больше не хочу в этом участвовать.
Позвонив Идке в приемную, я попросила соединить меня с офисом Максима, но максимум, что она смогла сделать это – переадресовать вызов к его секретарше, которой я добрых минут десять доказывала срочность своего звонка.
