Когда я не ответила, его рука подняла мой подбородок, заставляя смотреть мужчине прямо в глаза. Его «синие глубины» так и веяли хитростью и подозрительностью:
— Если ты хочешь мне что-то сказать, сделай это сейчас. Потом я узнаю сам.
В таком состоянии лишь один вопрос просился наружу. И хоть я не была уверена — ответит ли он, но не попытаться просто не могла.
— Отпусти меня домой. Точнее, ты можешь уже отпустить меня? — стараясь говорить тихо, я мысленно переживала, дабы не было слез. Ситуация с клубом и Викой, наконец, вернула меня в реальность и я осознала: проживание рядом с Максом становится все болезненнее.
Мужчина не ответил, а его взгляд стал настолько жесткий, что я, испуганно сглотнув, решила сделать вопрос более реальным:
— Окей, сейчас я тебе для чего-то там нужна. Это я уже поняла, Варламовский. Не совсем еще дура набитая. Но… Когда ты сможешь отпустить меня? Я хочу уйти и это никогда не изменится.
— Лина, ты никогда не уйдешь! — холодно, словно какой-то заведенный робот, отчеканил мужчина мне прямо в глаза. Казалось, он хотел внушить мне эту мысль, чтобы она стала моей. Увы, он мог пугать взглядом, порабощать, лишать воли, но мнение мое осталось при мне. — У тебя никогда не будет личной жизни. Ты никогда не будешь ни с кем трахаться. Ты никогда не будешь в зоне моей недосягаемости. Я буду всегда рядом. Пора бы тебе уже принять это.
Теперь я почувствовала себя еще более жалко. Мысли о таком беззаботном и родном Кирилле снова вторглись в мою голову и подарили хоть немного тепла. Я даже усмехнулась, вспомнив его обращение «моя знойная блондиночка».
— О чем ты сейчас думаешь? — вывел меня из размышлений мужчина, а затем, с ничего хорошего не обещающим прищуром, уточнил: — Точнее — о ком?
Я ничего не ответила. А только с ужасом смотрела на Варла. Боги, как я вообще могла испытывать симпатию к этому человеку?! Он лишал меня всего в этом мире, а я велась только на его объятия и милые беседы. Нет, я никогда не позволю ему превратить меня в свою любимую игрушку.
— Слишком много «никогда», не находишь? — злобно процедила я сквозь зубы. Но весь вид мужчины напоминал хищника перед броском и требовал ответа на его вопрос. Закатив глаза, я-таки отреченно пробормотала: — Тебе нравится трахать меня? Что же… это все, на что ты способен. Мои мысли всегда останутся при мне. О ком я думаю — не твое дело и никогда не будет. Уж точно, не о тебе.
И да, я перегнула палку, но сдерживать своей гнев внутри больше не было сил… Мужчина лишь прорычал сквозь зубы что-то невразумительное, а затем резко вскочил с места. Зажмурившись от страха, я ощутила, как тот подхватывает меня под талию и перекидывает через плечо. И это в клубе! В месте, где происходит зарождение всех грязных сплетен!
Чокнутый на всю, мать его, голову!
В положении «попа вверх» трудно было что-то разглядеть. Виднелись лишь люди, быстро отступающие в разные стороны под напором хищника. Да, сейчас я ощущала себя жертвой, похищеной каким-то диким животным. Все указывало на это: сбивчивое дыхание, тихий рык и уверенность в себе, которой расталкивал всех вокруг Макс.
Первое, что переменилось перед глазами — это полное отсутствие людей и чувство, будто музыка все отдаляется и отдаляется. Теперь мы шли по какому-то узкому коридору.
Наконец, удерживая меня одной рукой, он открыл черную железную дверь. Слегка приподнявшись, я увидела некое подобие рабочего кабинета в черно-золотых тонах, с большим количеством зеркал. Всю дорогу Варл только шикал на все мои призывы о благоразумии, поэтому я ничего не спрашивала. А смысл? Услышать очередной рык?!
Несмотря на то, что мебели в кабинете было предостаточно, Варл остановился на небольшом черном комоде (видимо, потому, что он был первым при входе в кабинет) и перекинул меня с плеча сразу на него, плотно прижимая рукой к стеклу.
Его глаза пронзительно заглядывали в мои, пока голос злобно шипел сквозь зубы:
— А теперь рассказывай!
— Что? — стараясь сделать голос как можно более непринужденнее, я видала лишь слабый хрип. Поморщившись от своей реакции на мужчину, более уверенно отчеканила — Не лезь ко мне в душу и все. Это так сложно?
Тяжело втянув воздух, Варл закатил глаза, словно еще секунда и его злость отделится и разнесет все вокруг к чертовой бабушке!
— Что с тобой не так, Лина?! Почему ты такая охренительно сложная??? — прорычал он мне в лицо, а я лишь хмыкнула. «Многое» — был бы мой ответ на его первый вопрос, если бы Макс все же не вышел из себя от моей ухмылочки и не врезал кулаком по стеклу. Его вопль заполнил все вокруг и, казалось, мог убивать своей мощью: — Скажи мне, чего тебе не хватает?! Просто! Скажи! Мне!
Мелкие стекляшки фейерверком рассыпались по моим волосам и платью. Красные капли с кулака Варла стекали по предплечью тоненькой полоской, но… Все это было уже не важно. Было страшно. Действительно страшно, как не было никогда в жизни. Напротив меня было животное и все внутри скандировало: «ОПАСНОСТЬ!» Сердце замерло и после оцепенения начало жутко трясти. Несмотря на градом текущие слезы, я не могла отвести взгляда от мужчины напротив. Это, наверно, было жутко — смотреть беспрерывно кому-то в глаза с диким ужасом и тупо рыдать.
Медленно его мимика менялась… Сперва на лице проскользнуло понимание, затем обеспокоенность, а после полное опустошение и обреченность. Казалось, мужчина напротив с такими печальными глазами не способен на жестокость, убийства и дикие поступки. Но это был он. Ошибки быть не могло. Я видела его разным.
Прижав меня к себе, устроившись между ног, он аккуратно обхватил мое лицо и тихо прошептал:
— Прости, цыпленок… Прости… Прости… Я не хотел тебя пугать, малыш. Ты просто сносишь мне крышу и так тяжело себя контролировать… — его губы осушали мои слезы нежными и краткими поцелуями, но те не переставали литься. Я больше их не контролировала.
Боль и опустошение заполнили все вокруг. Сперва родители сделали из меня загнанного зверя, а теперь появился диктатор, указывающий, как мне жить и что делать. Кажется, существование медленно теряло свой смысл? Зачем?.. Если ты постоянно должен быть там, где не хочешь и с тем, с кем не хочешь. Я проживаю чужие дни. Все, черт побери, не так. И у меня нет ни единой возможности все исправить.
Руки Макса жадно обнимали мое тело, гладили, отряхивали от мелких стекляшек. Губы нетерпеливо изучали безжизненное лицо, а сам он никак не переставал шептать что-то… Я не слышала слов.
— Я хочу свободы, Максим… — тихо, едва слышно, выдала я мужчине, вспоминая его последний вопрос. Он замер и, судя по всему, перестал дышать. — Я хочу быть одна. Я никогда не была одна… Делать свои ошибки. Жить в свое удовольствие… Одна.
Он не отстранялся и медленно перебирал мои волосы своими длинными пальцами. Затем, тяжело выдохнув, развернулся таким образом, что наши губы соприкасались от каждого его слова. И это, что хуже всего, снова заставляло забыть о важном.
