Впервые за долгое время, можно было просто закутаться в плед и, беспечно глядя в телевизор, думать о какой-то ерунде, переживать за судьбы людей на экране и не вникать в собственные проблемы. А они были, только вот я взяла от них выходной.
Честно говоря, после такого марафона сна, надеялась не спать как минимум сутки, но нет! Организм смело дал мне здоровый крепкий сон аж до восьми утра. Пританцовывая от непонятной нахлынувшей радости, я побрела на кухню и заварила себе кофе.
Только вот едва стоило открыть холодильник, как я замерла и непонимающе оцепенела. Контейнеры поменялись. Тяжело дыша, толкнула дверцу, чтобы посмотреть на календарь. Да! Кто-то передвинул квадратик на сегодняшнее число.
Стало жутко. Внезапно на голову обрушилось понимание происходящего. Это, мать его, не была свобода! Это было заточение в одиночной камере, с безумно хорошими условиями, кормушкой и полным комфортом. Только все равно — заточение.
Кружка с кофе выпала из рук и осколок попал на ногу. Слишком маленький, чтобы причинить серьезное ранение, но достаточно большой, чтобы вернуть в этот мир из размышлений.
— Камеры… — шепнула я себе под нос и начала судорожно оборачиваться по сторонам в поисках маленьких черных точек. — Они должны тут быть. Макс же помешан на контроле.
И, да. Маленькие точечки, которые можно было заметить при особой внимательности, находились по всюду: в кондиционере, вытяжке, колонках, просто деревянном оформлении комнаты… Сыграла лютая злоба. Он развлекается! Как это еще назвать?! Завел себе личный аквариум с рыбкой-одиночкой.
Я было сжала кулаки и собралась громко высказать все, что думаю о Максе, глядя прямо в камеру, как… щелкнул замок на центральной двери. Кто-то пришел.
Я замерла на месте, потому как знала, прийти мог только хозяин дома. По идее… Тем не менее шаги были более глубокими и тяжелыми. Когда я уже насупившись не знала, что делать и куда бежать, на кухню вошел плотный старичок с проседью на макушке и в широких квадратных очках. Его веселая и радостная улыбка при виде меня говорила лишь об одном — он знал меня. А мне вот его лицо точно ни о чем не говорило!
И пока я, растерявшись окончательно, не понимала, как стоит вести себя в подобных ситуациях, он скинул пальто, а под ним оказалась белая униформа врача. Все встало на свои места.
— Добрый день! Лина, я был так рад вчера узнать, что вы очнулись, дорогая! — искренне сказал он и, положив чемоданчик на широкий стол, недовольно посмотрел на лужу и кучу осколков. — У вас трясутся руки? Головокружения? Повышенная утомляемость? Отсутствие аппетита?
Отрицательно помотав на все головой, я окончательно вспомнила этого человека. Это он «во сне» был в моей спальне вместе с Варлом. И теперь вел себя со мной так, словно мы добрые старые друзья.
— Здравствуйте… Кто вам сообщил о моем пробуждении? — натянув приветливую улыбку, я позволила старику осмотреть мою ногу. Пока он был в хорошем расположении духа, стоило вытянуть из него побольше полезной информации.
— Господин Варламовский была так встрев… — воодушевленный рассказ оборвался тут же, когда умный мужчина заметил, с какой жадностью я хватаю информацию и как блестят мои глаза! Черт! Актриса из меня не очень… — Какая разница — кто? Важно, что я — ваш лечащий врач, меня зовут Илья Петрович. Сейчас я уколю вам витаминчики, померяю давление и, наконец, оставлю в покое. Пожалуй, еще стоит обработать рану.
Илья Петрович жестом пригласил меня в общий зал. Я послушалась только потому, что он был живой кладезь информации. Один раз проговорился и второй сможет.
— Послушайте, почему я тут одна? — заигрывающе пропела я, когда аппарат по измерению давления был снят. Старичок усмехнулся, но промолчал. «Хорошее» начало! — Максим же приедет сюда? Ну или хоть кто-нибудь? Что это за место вообще? Как далеко от центра? Вы наверняка на автобусе добирались, не знаете — какие тут ходят? Даже если на машине, номер трассы очень облегчил бы мне задачу…
Клянусь, я видела, как Илья Петрович закатил глаза в немой мольбе «заткнись, женщина!», и я не смогла сдержать усмешку. Что же, может дожать его будет не так уж и сложно.
— Ложитесь пожалуйста на живот, — скомандовал он стальным голосом, будто на самом деле относится ко мне, как к бесполому пациенту. Размышляя над вопросом: как же Варл со своей нечеловеческой ревностью позволил мне остаться один-на-один с мужчиной, едва не пропустила момент, когда Илья Петрович слега спустил мои пижамные штаны и поставил укол. Я было хотела дернуться, но побоялась, что иголка рассечет кожу. — Вот и все. Судя по всему, пришли в себя вы очень быстро. Думаю, завтра будет мой последний визит. Не стоит злоупотреблять даже обычными витаминами… Ваш молодой организм и так прекрасно справляется!
Он спокойно сел и, подождав пока я последую его примеру, начал быстро обрабатывать едва заметный порез на ноге.
— Вы могли вколоть мне что угодно сейчас. Наркотики, транквилизаторы, снотворное, какие-то гормоны… — устало протянула я, а затем, заглянув в очередную камеру, процедила: — Чувствую себя полной безропотной идиоткой. Хотя, наверное, я такой и являюсь.
— Вам просто стоит доверять господину Варламовскому… — спустя долгое молчание озвучил он, когда уже собирал свой чемоданчик. — Думаю, это вы и делаете. Может, пока и не осознаете в полной мере, но инстинкты работают безотказно. Просто подумайте о деталях, разве не из них состоит пазл? Соберите его уже наконец!
Мои брови взлетели к потолку, когда противная колкость-таки слетела с губ:
— Не слишком ли много размышлений для человека, который читает себя Врачом? — сделав акцент на последнем слове, я произнесла его таким голосом, будто это некое божество. Не менее. Он усмехнулся и начал застегивать свое пальто с легким намеком на улыбку. — Я имела ввиду, что врачи лечат только по своей специальности, а не дают «важные» житейские советы, как в дешевых сериалах. Если я сейчас расплачусь, а вы засмотритесь в даль, то можно смело пускать титры.
— Почему же? В «Анатомии Грей» работали шикарные врачи, а еще в конце каждой серии спасали героев своими мудрыми умозаключениями! — саркастично подметил он. Не знала, что старички тоже подсели на слезливые мелодрамы, которые прикрываються флером медицины. Собравшись окончательно, он хлопнул по коленкам и серьезно изрек на прощание: — У вас узкое мышление. Детское… Ваш мир делится только на белое и черное, но так не бывает, Лина. Да. Судят людей по их поступкам, но ведь к каждому мы относимся по-разному, да? Уверен, есть человек, ради которого вы готовы предать ближнего… Но вы подумали о чувствах того самого ближнего? Можно ли считать вас хорошем человеком, если вы убили кого-то во благо? Или плохим, если помогли бедному только для того, чтобы очистить свою эгоистическую совесть? Где эта грань, дорогая? Ее нет.
Замерев с открытым ртом, я не решалась сказать и слова. Человек наверняка знал обо мне больше, чем хотел показать. А главное — бил по самому больному… И тут у меня появились некоторые предположения:
