Книга Те же и Скунс, страница 43. Автор книги Мария Семенова

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Те же и Скунс»

Cтраница 43

После несчастья с Кирой Нина взяла с мужа нерушимое слово: в поздние часы всегда обходить дом с короткой стороны, через улицу Фрунзе. Так, по её мнению меньше была вероятность напороться на подонков и хулиганов. Валерий Александрович был не чужд мужского самомнения и вдобавок считал, что от всех кирпичей, могущих упасть на голову, не убережёшься. Их двор был далеко не единственным местом в природе, где водились разные личности: что ж теперь, вообще из дому не выходить?.. Всё правильно, но данное слово Жуков держал.

Ему, таким образом, оставалось пройти до знакомой двери несчастных сорок шагов; он успел всерьёз почувствовать себя дома и даже переключиться на какие-то вполне домашние мысли…

И ровно в этот момент увидел мужчину, шедшего наперерез.


Тот был откровенно невысокий – сантиметров на пятнадцать меньше долговязого Жукова, – но у Валерия Александровича необъяснимо похолодело внутри. Есть такое народное выражение: почувствовать животом. Он и почувствовал. Вернее, он железным образом уже откуда-то ЗНАЛ, что этот человек не случайный прохожий, готовый разминуться с ним и исчезнуть в светлой летней ночи, – этот человек пришёл сюда конкретно ради него. Позже Валерий Александрович тщетно пытался осмыслить, чем же его до такой степени напугал седой невзрачный мужик. Путных объяснений в голову не приходило, но чувство унизительной беззащитности засело в памяти крепко. Ибо что-то свидетельствовало: перед ним был выходец из Зазеркалья, из параллельного мира, с которым личный мир Жукова, по счастью, очень редко соприкасался.

– Вам что надо?.. – с отвращением услышал он собственный голос, звучавший на октаву выше положенного. – Дайте пройти!..

Некоторое время седой молча созерцал его исподлобья. Потом вдруг спросил:

– Ты – Жуков? Валерий Александрович?..

– Ну я! – с жалкой дерзостью ответил доктор наук. Инопланетянин стоял перед ним, глубоко засунув руки н карманы, и в его мире почему-то не имели значения все те качества и таланты, за которые Жуков привык себя уважать.

– У тебя в семье живет девочка, – деревянным голосом выговорил седой. – Станислава. Дочь Киры Лопухиной.

– Ну допустим… живет… – ответил Валерии Александрович, силясь что-то сообразить.

– Я её отец, – безо всяких предисловий заявил незнакомец.

Лицо у него было невыразительное и какое-то такое, что Жуков потом не смог толком вызвать его в памяти. А глаза – блёклые и бесцветные, точно зола. Они сверлили Жукова в упор, не мигая. Жутковатые, в общем, были глаза. Но в них на миг промелькнуло нечто, отчего Валерию Александровичу сразу расхотелось посылать собеседника к чёрту. Он привык мыслить логически и попытался как-то сформулировать мимолётное впечатление (боль? отчаяние? надежда?.. нечто более сложное и значительное?..), но сформулировать не удалось. Зато вспомнились ландыши на Кириной могиле. И он просто спросил:

– Вы… Костя?

Житель иного мира покачал головой:

– Не Костя. Алексей.

У Жукова один шок наслаивался на другой, он смог только бестолково пробормотать:

– Вот это, прямо скажем, сюрприз.

Страх постепенно улетучивался, оставалось лишь беспочвенное по большому счёту убеждение, что Костя-Алексей (или кто он вообще есть), то ли воскресший, то ли вовсе не умиравший, говорит ему правду. Стало быть, есть факт. И размышлять следует не о том, как бы этот факт отменить. Он всё равно никуда не денется. Лучше подумай, что с ним делать и как всё теперь будет…

Пока у Валерия Александровича проносились в голове возможные варианты дальнейших действий «гостя из бездны» – картины, уж что говорить, одна мрачнее другой, – Костя-Алексей вытащил руки из карманов и сказал ему:

– Доказательств, документов там… у меня никаких нет. Да и не собираюсь я кому-то что-то… доказывать… беспокоить не хочу ни Стаську, ни вас…

Только тут Валерий Александрович словно очнулся и понял, что первым чувством, посетившим его, был инстинкт обираемого собственника. Ему успело уже примерещиться судебное разбирательство и то, как Стаську начнут у них отбирать; он даже взялся прикидывать можно ли как-то этому помешать… Он чуть не спросил Алексея, что ему в таком случае надо. Тринадцать лет шастал неведомо где, зачем теперь объявился? Не хочешь никого беспокоить, ну так будь мужиком и не беспокой… Произнести всё это вслух помешали интеллигентские комплексы. Минуту назад Жуков готов был посчитать незнакомца бандитом с большой дороги, а теперь боялся незаслуженно обидеть его.

– Стаське ты про меня ничего не скажешь, – хмуро продолжал Алексей. – Нине скажешь потом, когда разрешу. У нас что завтра, суббота? Придёшь в гараж к десяти, «Москвич» твой будем чинить. Потом обедать пригласишь… с семьёй познакомишь…

Повернулся и, не попрощавшись, зашагал прочь через двор. Жуков некоторое время смотрел ему в спину, вяло говоря себе, что у этого неизвестно откуда взявшегося Алексея нету ни малейшего права распоряжаться жизнью его семьи. Тоже выискался начальник!.. Возьму вот и пошлю тебя ко всем собачьим чертям!..

Было, однако, полностью очевидно, что ни в какое Орехово им завтра опять-таки не попасть.

От Нины и Стаськи его «пыльным мешком ударенный» вид, конечно же, не укрылся. Они ждали главу семьи, держа на плите разогретый гороховый суп. Хорошо ещё, он предупредил их по телефону, что задержится у Рудакова, иначе совсем бы извелись. Ещё лучше было то, что не пришлось объяснять выпотрошенное состояние, в котором он вернулся домой.

– Дядь Валь, а может, не надо завтра рано вставать? – спросила Стаська, посыпав ему в тарелку резаного укропа. – А то будете нервничать, опять живот заболит…

– Завтра… – жуя гренки, невнятно пробормотал Валерий Александрович. Суп давал счастливую возможность не смотреть в глаза Нине со Стаськой. – Слушайте, девчонки, я вас, кажется, опять насчёт дачи надул. Меня тут совершенно случайно с хорошим автослесарем познакомили… Я и договорился, придёт завтра «Москвича» нашего потрошить… Не возражаете, а?

– Ура, – сказала Стаська. – Тёть Нин, видите, не зря вы его всё время пилили. Дядь Валь, а что он первое будет чинить? Днище или сцепление?

– А ты уверен, – осведомилась Нина, – что это не проходимец какой-нибудь? Их сейчас знаешь сколько развелось?..

«На мир она давно смотреть устала…»

Когда-то, под гнётом царизма, эта квартира в красивом, тогда ещё не облупившемся доме была удобным обиталищем для одной большой семьи. На улицу выходили три широких полукруглых окна зала для приёма гостей; в тихих комнатах, обращённых окнами во двор, располагались спальни; далее – столовая, детская, кабинет… А за кухней, где тоже впору было танцы устраивать, – небольшая и низкая (по тогдашним понятиям) комнатка кухарки, расположенная над аркой во двор.

И вот теперь, за несколько лет до двадцать первого века, квартира оставалась памятником социальной справедливости, как её понимали в годы революции и уплотнении. То есть крайне неудобным и неуютным пристанищем для полутора десятков людей, не связанных между собою ничем, кроме общей крыши над головой. «Как покойники в братской могиле…» – ворчал, бывало, громыхая протезом, сорокалетний фронтовик дядя Андрон.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация