– Показывайте, абый.
[22]
Дядя Кемаль провёл его в комнату, где стоял Скунсов багаж. Про этот ничем не примечательный продолговатый сундук, окантованный для прочности металлическим уголком, легенд ходило не меньше, чем про самого киллера. Что следовало считать правдой, что – вымыслом, никакой ясности не было. Дядя Кемаль твердо знал одно: несанкционированное исследование содержимого сундука было самоубийством. Проверенный факт.
Ночной гость не стал извлекать из кармана таинственные приборы или проверять целость приклеенных волосков. Он просто кивнул:
– Чайком попоишь, дядя Кемаль?
Пока закипал чай, велосипедист уединился в комнате с сундуком, и Кемаль Губаевич краем уха услышал оттуда попискивание маленького компьютера. Он не решился войти, только окликнул из-за двери, когда чай был готов.
Гость нисколько не удивился салфетке, расстеленной всё на том же ковре, и поджал ноги с таким видом, словно всю жизнь только на полу и сидел. Невысокий, давно не мытые патлы собраны сзади в хвостик, реденькая бородка, карие глаза за дымчатыми стёклами очков… Дядя Кемаль никак не мог решить для себя, сколько же ему лет. Когда улыбался. Скунсов посланник (или всё-таки сам? Один шайтан разберёт…) казался совсем молодым парнем. Когда он вытянул из конверта фотографию Сергея Петрухина и внимательно посмотрел на неё, дядя Кемаль пришёл к выводу, что ему как минимум пятьдесят. К его лёгкому изумлению, никакого разговора про время на размышления не возникло.
– Угу, – только и буркнул длинноволосый, один раз прочитав пояснительную записку и вместе с карточкой возвращая её дяде Кемалю. Тот успел твердо решить, что сидевший перед ним человек имеет к Скунсу хорошо если косвенное отношение, но велосипедист поднял голову: – Теперь о заказчике…
К этому вопросу дядя Кемаль был вполне готов. Пётр Фёдорович хотел, чтобы точку в биографии Петрухина поставил именно Скунс, и странноватые методы киллера старика ничуть не смущали. «Напугал ежа голой задницей! – сказал он Кемалю Губаевичу. – Я что, ещё не всеми страхами пуганный, cheri?»
– Француз, – ответил дядя Кемаль и в который раз попрекнул себя: Ну а я-то с чего так трясусь?.. В памяти упрямо всплывали обрывки жутких историй про несчастных недоумков, пробовавших обманывать Скунса. Нет, правда, с чего?.. Я-то ведь его не обманываю?.. Насколько далеко тянулась цепочка посредников и на каком месте в ней стояли дядя Кемаль и его ночной посетитель, оставалось по-прежнему неизвестным. Гость мирно допивал чай и близоруко щурился, протирая очки. И любой из телохранителей дяди Кемаля, который тот предпочитал называть нукерами, играючи стёр бы его в порошок. Уж это наверняка.
Потом приезжий распрощался, отстегнул от перил свой велосипед и вприпрыжку удалился по лестнице, неся его на плече. Дядя Кемаль видел в окошко, как он сел в седло и уверенно закрутил педали, держа курс куда-то в сторону парков.
Свинью подложили…
– Нет плохих дорог, – сказал Базылев. – Есть плохие и хорошие тачки. Помнишь, Миш, как мы тут гоняли на Вовкином «Жигуле»?..
Женя Крылов сидел за рулём и сосредоточенно смотрел вперёд, на дорогу. «Мерседес» величественно парил над рытвинами и выбоинами загородного шоссе. Виталий Базылев сидел рядом с Женей, вольготно обернувшись назад и дымя беломориной. Инесса Шлыгина, пытавшаяся подремать на мягких подушках, время от времени недовольно отмахивалась от дыма, на который её супруг не обращал никакого внимания. Михаил Иванович держал на коленях портативный компьютер, способный принимать и передавать сообщения прямо из автомобиля. Сзади в «Чероки» с затемнёнными стёклами катила охрана.
– Давай, Жень, подбавь-ка газку, – повернулся Базылев к водителю. – Так и будешь за этой кочегаркой плестись?
Они в самом деле постепенно нагоняли старый, стреляющий чёрными выхлопами грузовик. В его кузове развевался плохо закреплённый брезент, и время от времени были видны красно-белые мясные туши, кое-как сваленные внутри.
– Ну, ё!.. Я бы пешком быстрее дошёл! – не унимался Базылев. – Жарь на обгон, кому говорят!..
– Не буду, – упрямо ответил Женя. – Населённый пункт.
Базылев заржал.
– Слезь с парня, Виталя, – не отрываясь от «ноутбука», подал голос бизнесмен. – Хорошо едет, спокойно… Чего тебе не хватает? Молодость вспомнил?..
Никому из сидевших в машине ещё не исполнилось тридцати. При виде такой вот молодёжи в роскошных иномарках старшее поколение по инерции задаётся вопросом, сколько же получают родители этих ребят. И поди докажи старикам, что «ребята» сами с усами. Один – крупный преуспевающий предприниматель, другой – шеф службы безопасности в его фирме…
– А щас чё ползёшь, как беременный таракан? – спросил неугомонный Базылев, когда населённый пункт остался далеко позади.
Женя ответил с прежней невозмутимостью робота:
– Сейчас поворот будет. Вы же сами, если навстречу кто выскочит, «Мерсик» меня за свой счёт чинить заставите…
Словно в ответ, за окошком мелькнул треугольный предупреждающий знак. Дорога всё круче шла под уклон, и поворот впереди ожидался действительно неприятный. Как раз в конце длинного спуска, упиравшегося в берег озера с оригинальным и поэтическим названием: Пионерское.
– А то как же, – благодушно согласился Базылев. – Обязательно заставим…
– Ты, Женя, хоть бы рукава закатал, – оторвала голову от подушек Инесса. – Смотреть жалко, как паришься. И что в такую жару рубашечку с короткими рукавами не надеть?
– Бабушка не велит, – сказал Женя.
Базылев снова заржал… И в это время произошли сразу две вещи. Во-первых, навстречу, разминувшись с грузовиком, лихо выскочила даже не одна машина, а целая их вереница: легковушки набирали скорость, готовясь лезть на подъём. Во-вторых, грузовик внезапно подпрыгнул на выбоине, продавленной в асфальте поколениями тормозивших колёс. Подпрыгнул, приземлился и покатил дальше. Ничего особенного, только одна туша, взлетев, ударилась о бортовую доску – и тяжело шмякнулась на дорогу прямо перед накатившимся «Мерседесом».
Отчаянно завизжала Инесса. Михаил Шлыгин успел подхватить компьютер, скользнувший с колен. Базылева приподняло на ремне безопасности, который белобрысый зануда-водила перед выездом заставил его пристегнуть.
Ни увернуться, ни должным образом затормозить никакой возможности не было. Передние колёса почти оторвались от шоссе: тяжёлая машина так и «села» передком прямо на покойную свинью. И вместо того чтобы остановиться, плавно поехала под уклон. Скользкое сало широкой полосой размазывалось по асфальту.
Вот дорожное полотно изогнулось влево, уходя в поворот, но потерявшему управление «Мерседесу» больше не было дела до таких мелочей. Теперь он считался только с фундаментальным законом инерции, увлекавшим его прямо вперёд. Перед глазами водителя и пассажиров мелькнул серо-жёлтый песок и цветущий иван-чай на обочине. Потом бесконечно долгое мгновение за ветровым стеклом было лишь небо с застывшими в нём кудрявыми облачками. И наконец «Мерседес» плавно и торжественно клюнул носом вниз, преодолевая кромку откоса.
