После прощального посещения цесаревичем и его отбытия в столицу под усиленной охраной, я ещё где-то три дня пролежал в постели. Потом начал понемногу вставать и делать кое-какие разминочные упражнения, в основном лёжа. К этому времени жандармский десант из Благовещенска и Хабаровки перевернул вверх дном всю станицу, не опросив, наверное, лишь бессловесную живность. Меня три раза посетил, задавая вопросы, но более подходящим будет термин — допрашивая, мой старый знакомый уже штабс-ротмистр Савельев. На все его расспросы я отвечал максимально правдиво. Какие им были сделаны выводы, для меня осталось тайной.
Перед своим отплытием в Хабаровку меня навестил генерал-губернатор Корф, от которого я узнал, что им дано распоряжение построить помещение для школы казачат на околице станицы. А полосу препятствий, спортивный городок организовать на площадке для занятий с казаками-малолетками, чтобы и приготовительный разряд занимался. Всё за счёт казны губернаторства. Дом и подворье мне также отстроят в станице за счёт казны. Нечего бирюком на отшибе жить.
Я искренне поблагодарил барона Корфа, думая про себя, что не дело бросать родовое гнездо. С другой стороны, если поступлю в училище, где окажусь дальше не известно. Слова Николая о возможном вызове в столицу к Александру III я помнил. А что придёт в голову императору о моей дальнейшей судьбе — это гадание на кофейной гуще. И если в станице будет место, где можно будет голову свою приклонить, то это прекрасно. А про Ермаковскую падь ещё подумаю. Земля-то там моя после принятия присяги будет.
Следующие действия и слова генерал-губернатора меня просто добили. Барон вручил мне три письма-прошения к начальнику Иркутского училища — своё, от князя Барятинского, генерал-майора Беневского и произнёс: "После прошения Государя Наследника данные письма как бы и не нужны, но пригодятся, если ты, Тимофей, всё-таки решишь поступать в училище в этом году. Но тогда тебе надо, не смотря на ранение, поторопиться. До начала приёмных экзаменов осталось чуть больше месяца, а дорога дальняя. Может быть, успеешь выздороветь, и медицинская комиссия тебя пропустит. Надеюсь вскоре увидеть тебя офицером в списках Амурского конного полка".
Ещё через пару дней после визита Корфа я перебрался к Селевёрстовым. Мария своей тайны, не смотря на множество бесед между нами о медицине будущего, так и не открыла. А ещё через три дня на пароходе в станицу прибыл Арсений Тарала, который стал для меня как будто для Золушки принц на белом коне и с хрустальной туфелькой в руке. С его помощью на пароходе "Амур" я мог дойти до Сретенска, а дальше с купеческим караваном Чурина и Ко до Иркутска.
Было много споров о необходимости и возможности моего путешествия и поступления в училище в такой физической форме и с Арсением, и с дядькой Петро, который на подмогу вызвал Марфу-Марию. Но удалось убедить всех.
Двенадцатого июля девяносто первого года я на борту парохода "Амур" отправился в поход за офицерскими погонами. За месяц надо было успеть пройти две тысячи вёрст. Оставлял я станицу с легким сердцем. Одной из причин была та, что в последние дни меня начало терзать чувство вины перед станичниками. Появление моей матрицы сознания в теле Тимохи Аленина привело в большей степени к негативным последствиям для жителей моей станицы и округа в вопросе сохранения их жизни и здоровья.
При разгроме банды Золотого Лю пятнадцать казаков из Албазинской сотни погибло, да больше десятка серьёзно ранено было. Из станичников один казак погиб, да один тяжело ранен был. При нападении на цесаревича и на станицу трое ольгинцев погибло, да трое раненых, а из станичников одиннадцать раненных. Из них Антип Верхотуров и дядька Михаил Лесков тяжело.
Вот и терзала меня совесть, отыгрываясь за мешок с золотыми самородками. "По твоей вине гвардии подполковник, казаки погибли. Сидел бы на…опе ровно, ничего бы и не случилось. Нет, надо было свою исключительность показывать, мир изменять…", — шептала мне эта мадам, заставляя мучиться и искать оправдания.
Поэтому, оставив за бортом пристань станицы, я вздохнул с облегчением. Не будет меня в станице, не станет точки притяжения различных бедствий для неё. Тем более, Митяй Шохирев, придя проводить меня, рассказал, что начальником школы для обучения мальков, старшей группы и казаков-малолеток назначен именно он. Ромка Селевёрстов и старшие троек иду к нему замами по обучению. В образовательный процесс, которым старшаки будут руководить, Дмитрий особо лезть не будет. А нарушителей дисциплины очень убедительно приструнит.
К октябрю деньги из казны генерал-губернатора придут. Казаки от сельхоз работ освободятся и за пару недель всё возведут и здание школы, и полигон перенесут. Так что к концу октября занятия в школе начнутся. И мне дом с подворьем заодно отгрохают. Я усмехнулся про себя, вспоминая, каким заботливым и даже можно сказать нежным был этот гигант при расставании на пристани. В последние месяцы мы с Дмитрием сильно, не смотря на десятилетнюю разницу в возрасте, сдружились. И за свою школу я теперь был спокоен.
По пути в Иркутск произошло только одно интересное событие — встреча в Албазино с пароходом "Ермак", тянущим баржу, на которых разместились возвращающиеся с охраны цесаревича офицеры и казаки Амурского полка, а также группа высокопоставленных чиновников из МВД и корпуса жандармов.
Последние, от кого-то узнав, что я присутствую в Албазино, быстро меня нашли и устроили блиц опрос-допрос. Если штабс-ротмистра Савельева можно было назвать неплохим специалистом в этой области, то представшие передо мной зубры сыска и следствия, были супер профессионалами. За два часа меня осмотрели, обнюхали, вывернули наизнанку, завернули обратно. Заставили вспомнить всё, включая те моменты, на которые не обратил внимания и, казалось, не помнил. В конце концов, будто пропущенный через стиральную машину, мясорубку, а заодно асфальтоукладчик был отправлен восвояси.
После беседы с этими мастерами у меня сложилось впечатление, что тайна нападения на конвой цесаревича продержится недолго. Тем более со стороны раненого генерал-губернатора Приамурья барона Корфа им будет оказано любое содействие. Барон такую плюху со стороны неизвестного пока лица или группы лиц вряд ли простит. Тех хунхузов, что нападали на станицу и пароходы цесаревича возьмут в оборот быстро даже на китайской стороне. Но это уже, слава богу, не мои заботы.
Ещё одной неожиданностью стало знакомство с Наказным Атаманом Амурского казачьего войска генерал-майором Беневским и командиром Амурского казачьего полка полковником Винниковым. И Аркадий Семёнович Беневский, и Григорий Васильевич Винников, которые также находились на "Ермаке" оказались милейшими людьми, несколько не чурающиеся общения с молодым казаком. Когда полковник Винников узнал, что его начальство уже предоставило мне письма-прошения для начальника Иркутского училища, то немедленно написал аналогичное и выразил надежду, что скоро хорунжий Аленин примет полусотню в его полку.
Также Винников отметил, что ему понравился Черняевский опыт продолжения военного обучения казачат после двухгодичной школы, которую они в станицах обычно заканчивают к десяти-двенадцати годам. И он постарается добиться такого же, как в Черняева обучениям молодёжи во всех станицах, не смотря на сопротивление казаков. Тем более, три года назад в Приамурье отдали на откуп продажу спиртного в поселениях станичному управлению. Прибыль с этого в станичную казну идёт. Найдут станичники средства на продолжение обучения своих детей. Должны же понимать пользу от этого. Чем лучше подготовлен казак, тем больше шансов у него выжить в бою. Аркадий Семёнович данную мысль командира полка целиком и полностью поддержал.
