— Ну что, дело идёт на лад. — подытожил Андрейлексеич. — Макс, только не убегай никуда, хорошо? А то мы с Кузей тебя не догоним. Старые мы уже бегать…
— Ну, я-то не очень старый — шесть лет всего, — уточнил Кузя. — А Хозяину скоро восемьдесят.
— Ничего себе… А ты у него компаньон, да?
— Я у него друг. Собеседник. Семья. На все лапы, короче. Одинокий он был, пока меня не подобрал — там, где баки мусорные. Так вот с тех пор вместе и живём. Я его гулять вожу, а то он в магазин выбирался раз в неделю, и всё. А ему свежий воздух нужен — для здоровья и чтобы в четырёх стенах не засиживаться. Знакомых мы с ним завели, гуляем вместе, за жизнь разговариваем… Смотри, смотри! Бегут!
По аллее мчались Дашка с Сашкой, и Макс понёсся навстречу, заливаясь торжествующим лаем.
— Максик! Живой, здоровый! Ура-а-а!
— А мы объявления расклеивали… — и Сашка с силой запустил вверх стопку бумажных листов. Они взлетели, словно вспугнутые голуби, и, кружась, разлетелись по аллее. Один упал прямо к ногам Андрейлексеича, тот поднял его и прочёл:
— «Верните друга! Макс, чёрно-подпалый…» Так-так. «Мы его очень любим!…» А сорить всё равно не надо, молодой человек.
— Это я от радости. Сейчас подберём, — пристыженно сказал Сашка.
— Обязательно! — поддержала его Дашка, беря Макса на поводок. — Подержите его минутку, пожалуйста. Мы быстро.
Пока они собирали листы и засовывали их в урну, Макс чуть не лопнул от нетерпения и счастья.
— Вот, папа просил передать, — Дашка протянула старику несколько бумажек. — Там, в объявлении написано: «вознаграждение»…
— Не надо. У нас с Кузей всё есть — правда, Кузьма? Вот видите, и он согласен. Лучше приходите, погуляем все вместе.
— Спасибо вам! — хором сказали Дашка-Сашка.
— Ну, мы пойдём. Пошли, Кузя.
— Он у вас такой красивый, — сказал вежливый Сашка и почесал Кузе за ухом. — Какая это порода?
— Дворянин, — ответил Андрейлексеич и улыбнулся.
— Столбовой, наверно?
— Точно, столбовой. Ты, я смотрю, историю любишь?
— Ну да. И у Пушкина написано — в сказке про золотую рыбку.
— Слушай, а что это за порода такая? — шепнул Кузе Макс.
— Шутят они. Это значит — дворняга, беспородный. Так оно и есть, да я не заморачиваюсь. Мне и так хорошо. Ну, бывай!
— Будь здоров!
— Ты это лучше Андрейлексеичу пожелай. Что-то он у меня прихварывать стал. К ветеринарам… тьфу, к докторам всё время ходит.
Макс сел перед стариком и подал ему лапу.
— Рад был познакомиться, Макс! — серьёзно сказал Андрейлексеич и пожал протянутую лапу.
Когда открылась дверь, в прихожей мгновенно оказались все, кроме Мавры. Ничего хорошего это не предвещало. Хвост был того же мнения.
Хозяева принялись гладить Макса, чесать ему за ушами и говорить, перебивая друг друга:
— Фу, прямо камень с души свалился…
— Я уже хотела с пэпээсниками связываться, пусть смотрят на маршрутах…
— Дашка-Сашка, вам благодарность в приказе…
— Ну, да, а от кого он сбежал?
— Кто старое помянет, тому глаз вон!
— А кто забудет, тому — хвост! Бежим, я уже опаздываю. Шампунь от блох купить надо, наверняка он их набрался, пока бомжевал…
Дверь за хозяевами закрылась. Дашка метнулась на кухню, наполнила миску и убежала следом — вместе с Сашкой.
— Ну, дер-р-ржись, пар-р-рень! — негромко сказал Рома сверху.
Макс и сам понимал, что главное впереди.
Тут вошла Мавра, и стало ясно: на улице были цветочки. Сейчас будут ягодки.
— Явился не запылился! Где тебя черти носили? Тут все с ума сходят, а он где-то шляется! У меня от переживаний внеплановая линька началась на нервной почве! Дашка ревёт в три ручья, Сашка с ней не разговаривает, у хозяйки глаза на мокром месте! Хозяин три года не курил, а сейчас полпачки выкурил! Маврик чуть не сбежал тебя искать, уже на лестнице поймали! Тоже мне, путешественник! Фёдор Конюхов гладкошерстный! Тур Хейердал лопоухий! Ну, я тебя…
— Мам, да ладно, он и так натерпелся… — вступился было Маврик.
— Брысь! Не лезь под горячую лапу!
Макс заскулил и тут же получил несколько оплеух. Маврику тоже перепало.
Мавра удалилась, гневно подергивая хвостом, а Макс прислушался к себе и понял: совсем не больно! Лапы у Мавры были бархатные, и когтей она не выпускала.
— Что, схлопотал? — хихикнул Маврик.
— А сам-то… Слушай, а что она так бранится? Конюховым обзывается… Какой я ей Конюхов? Кузнецов я! У меня и в паспорте записано, Дашка-Сашка вписали. И каким-то хередалом назвала… Обидно!
— На обиженных воду возят. А тут и обижаться нечего. Это путешественники такие, весь мир объехали. Пока ты пропадал, мы тут с матушкой телевизор смотрели — ну, чтобы отвлечься. Конюхов по морю плывёт, а она шипит: «Ну, пусть только явится, путешественник криволапый!»
— А с чего это ты вдруг решил меня искать?
— Ну-у-у… Друг ты мне или нет?
— Друг, конечно!
Хвост сам собой завилял изо всех сил, а Маврик добавил:
— Вот, смотри! — и тоже помахал хвостом.
— Ух ты! Любая собака поймёт, что ты радуешься!
— Да, без знания языков сейчас никуда! А что это по-кошачьи значит, помнишь?
— «Я очень зол» — так?
— Так! Только я очень рад, что ты нашёлся.
— Правда?
— Правда. Пошли на кухню. Я тоже перекушу за компанию.
— Всё хор-р-рошо, что хор-р-рошо кончается! — заявил сверху Рома.
И, как всегда, был совершенно прав.
Битва в прихожей
С утра было скучно. Хозяева на работе, Дашка-Сашка в школе, с подоконника видна мокрая от дождя улица… Со скуки Маврик с Максом подрались — из-за резинового цыпленка, уже порядком погрызенного. На лай, визг и фырчанье примчалась с кухни Мавра и всыпала обоим.
— Ещё раз услышу — хвосты поотрываю! Тоже мне, бойцовые кот и пес! Что, заняться нечем?
— Нечем! — сказали бойцы хором.
— Это что еще за речи? Маврик! Что настоящий кот готов делать в любое время?
