— Кличку-то выбрали?
— Конечно. Была бы девчонка, назвали бы Ваксой. А кобелёк — Макс.
— Ну да, вы же и хотели чёрно-подпалого мальчика. Алиментный такой же был, только побольше. Дело ваше, конечно… Девчонок две: рыжая и чёрно-подпалая.
— Нет, своего уже нашли. Ну, мы поехали.
— Счастливо!
Макс слушал всё это из коробки, настораживая уши-пельмешки, и был счастлив. Его нашли Хозяева. Он выбрал Хозяев и стал Настоящей Собакой.
Новый дом
Ехали долго. Макса укачало, и он стал скулить. Даже перчатка не утешала.
— Ой, бедный, замучился совсем. Костя, долго ещё?
— Достань его из коробки, положи на колени. Только полотенце подстели.
Хозяйка оказалась рыжая — как мама Джильда. Пахло от неё совсем иначе, но Макс быстро принюхался, потом угрелся и заснул. А проснулся от того, что его положили на пол, подстелив тряпку.
— Всё, побежали, опаздываем. Дверь закрой.
— Ты записку написала?
— Вот. Скотч на тумбочке в прихожей.
Это явно была Кухня, только незнакомая. Здесь тоже вкусно пахло едой, но Макс был совсем один, и ему стало страшно. Со страху он стал поскуливать. Хорошо, что никто не слышит, ведь Настоящие Собаки не скулят — только рычат и лают…
Тут снаружи заскреблись. Под дверь просунулась когтистая лапа, вцепилась в дерево. Макс вспомнил, что он теперь Настоящая Собака, перестал скулить, поставил шерсть на загривке и оскалился. Это его Дом, а Дом надо защищать.
Дверь приоткрылась, и в кухню вошли двое — не собаки и не люди. Макс так и сел на хвост от удивления.
— Вы кто? — только и смог он спросить.
— Живём мы здесь. Это ты кто такой и откуда взялся?
— Я такс по имени Макс. Меня Хозяева привезли.
— А-а-а… Ну, ладно. Они говорили, что таксу хотят завести. Думали, не слышу. А я, между прочим, слышу, как этажом ниже хомяк деревяшку грызёт. Кошка я, Маврой звать. А это Маврик, сынок мой. Со стола слезь, обалдуй, мало тебя полотенцем гоняли? Ну, что уставился, Макс? Кошек никогда не видел?
— Не видел, — честно признался Макс и чихнул.
Мавра была серая в полоску, с зелеными глазами и такая мохнатая, что походила на меховой шар. Маврик — меньше и толще, такой же мохнатый, но чёрный, как Макс, только без коричневых подпалин.
— Ты чё такой лысый? — Маврик стал нахально вылизываться, разбирать шерсть.
— Не лысый, а гладкошёрстный. Так полагается.
— А лапы кривые и хвост как у крысы тоже полагаются?
— И ничего не кривые. Это ты ещё кривых не видел.
— Не видел и видеть не хочу. И на тебя-то смотреть тошно.
— Ну и не смотри! — Макс сморщил нос, показывая зубы.
— Кто ты такой, чтобы мне указывать? Куда хочу, туда и смотрю!
— А ну, замолчали оба! Маврик, постыдись! Что ты к маленькому привязался? — Мавра бесшумно спрыгнула с подоконника и залепила сыну пару оплеух. — Забыл, из какой ты семьи, из какого питомника? Сибирский, а ведёшь себя как гопота! Малышей не обижают! Ещё раз увижу — пеняй на себя!
— Что за шум, а др-р-раки нету?
В Кухню влетел кто-то ярко-синий, с длинным хвостом. Прицепился к занавеске и заявил:
— Р-р-рома хар-р-роший!
— Хороший, хороший, — нетерпеливо сказала Мавра, — только залезь повыше, а то я вся на нервах. Цапну ненароком, и отращивай новый хвост. Сам знаешь. Хищник я или кто?
— Хищник, хищник. Умница ты у нас, Мавр-р-руша.
Синий залез чуть не под потолок, ловко перебирая лапами, наклонил голову, глянул хитрым чёрным глазом-бусинкой и сказал:
— Пр-р-редставь нас, пр-р-рошу!
— Тоже мне, лорд в перьях… Рома, это Макс. Макс, это Рома, попугай.
— Волнистый, — уточнил Рома. — Ну ладно, я полетел, а то Мавр-р-руша нер-р-рвничает.
— Лети, лети, пер-р-р-рнатый… — передразнил Маврик.
— А Мавр-р-рик — дур-р-рак! — добавил сверху Рома и улетел.
— Сам дурак!
— Цыц! После поговорим! Макс, ты не обижайся. Мы все здесь давно живём, притёрлись, а тут ты появился. Не бойся, уживёмся. У Маврика переходный возраст. И так с ним трудно, да ещё телевизора насмотрелся. Сериал, «У нас на раёне» называется. Ну, я ему пропишу… Совсем от лап отбился. Тебе условие: в наши миски не лезть — да ты всё равно не достанешь, они на подоконнике — и в лотке не копаться. Понятно?
— Понятно, — сказал ошарашенный Макс.
— Маврик, за мной!
Мавра ушла, высоко неся хвост. Противный Маврик шёл сзади, на ходу обернулся и взъерошил усы, прижал уши — дразнил. Макс в ответ сморщил нос, показывая клычки.
Кошки просочились в приоткрытую дверь, Макс остался один.
Только он собрался грызть ножку у табуретки, как в прихожей раздался шум. Похоже, пришли Хозяева, бросили у двери что-то тяжелое и стали разуваться, пыхтя и бурча неразборчиво:
— А ты!…
— Ты тоже!…
Макс принюхался. Пахло похоже на Хозяев, да не совсем. Настоящая Собака сразу подняла бы тревогу, и Макс тявкнул.
В прихожей завизжали. По коридору кто-то промчался, топая, и остановился у двери в кухню.
— Смотри, записка! «Заходите осторожно, а то раздавите»… Ура-а-а-а-а!
— Ура-а-а-а!
Дверь открылась, просунулись две физиономии: одна сверху, другая снизу.
— Где, где?
— Вон, под батареей!
На кухню они ворвались как ураган и рухнули перед Максом на четвереньки.
— Ой, какой маленький!
— Такса, настоящая такса!
— Не хватай! Руки убери!
— Сама убери!
Похоже, это были ещё Хозяева, только поменьше. Макс это понял не сразу, но хвост разобрался быстрее: завилял изо всех сил.
— Смотри, смотри, что хвостом делает!
— Признал!
Макс хотел сказать, что хвост сам знает, что и как делать, но не успел. Его подхватили с пола, принялись гладить, чесать за ушами, и стало ясно, что хвост был прав.
Поздно вечером Макс лежал на подстилке — своей собственной, пахнущей пока чем-то незнакомым — и обдумывал всё, что произошло. Он стал Настоящей Собакой, получил Дом и Хозяев. Их оказалось много: Папа-Костя, Мама-Таня и Дашка-Сашка. С Дашкой-Сашкой надо ещё разбираться. Дашка повыше, с чёрными волосами, как у Папы-Кости. Сашка — поменьше, рыжий, как Мама-Таня, и в очках. Дашка его звала Профессор, а он её — Коза. Мама-Таня из-за этого бранилась, почти как кошка Мавра. Она вообще была на неё похожа. И на маму Джильду тоже. Наверно, все мамы чем-то похожи друг на друга, независимо от цвета шерсти и количества лап…
